Продолжение поиска (сборник)

— А что мне там делать зимой? Вот Валентин туда таскается. Не знаю зачем, могу только догадываться… — с неожиданной злостью сказала она и тут же осеклась, видимо, вспомнила, откуда я появился. — Во всяком случае, меня это совершенно не интересует. Я же сказала: у нас каждый живет как хочет. Полная свобода.

— Прекрасная штука свобода. За нее борются, а у вас все так мирно уладилось, не удержался я.

— Да, — без тени юмора согласилась Жанна, — у нас получилось. Знаете, по-моему, в наше время ревнуют только дураки, верно? У Тамарки, моей подруги по техникуму, муж настоящий тиран, шагу не дает ступить. Мне ее, бывает, ну просто до слез жалко. А она ничего, терпит. Я бы на ее месте…

— Значит, говорите, Валентин на дачу ездит? — перебил я. — И часто?

— Когда как, по настроению.

— С друзьями, наверное?

— Друзей у него нет, убежденно сказала Жанна. — Я вам говорила о приятелях, с ними и ездит.

— Кстати, этот молодой человек, Саша, тоже из Валиных знакомых?

— Это мой друг. Со своими приятелями Валентин меня не знакомит. Гордиться нечем.

— Муж ваш, кажется, в НИИ работает; ребята там отличные, возразил я.

— Вот именно, — согласилась Жанна. — Только мой их терпеть не может. Они для него маменькины сынки. А по-моему, он им просто завидует.

— Чему же?

Валя без матери вырос, — впервые за время нашего разговора при упоминании мужа в голосе Жанны прозвучала теплая нотка, но тут же исчезла. — Отец его за двоих избаловал, а ему все равно мало. Все считает себя обделенным. Да, — вдруг вспомнила Жанна, — а этот мошенник на нашей даче много заработал? Вы его еще не поймали? Между прочим, Валентин сам хотел узнать подробности в милиции. Он не звонил вам?

— Не звонил. А со своими друзьями вы на даче не бываете?

— Валентин мне ключей не дает.

Она надула губки, как закапризничавший ребенок.

Я собирался выяснить у нее, кто же составляет круг Валиных знакомых, которыми нельзя «гордиться», но не успел.

Хлопнула входная дверь, и в комнате появился Саша.

Так я подумал в первое мгновенье, уж очень вошедший парень напоминал Сашу и ростом и одеждой. Особенно одеждой: та же коричневая замшевая куртка и полосатая сорочка с широким ярким галстуком.

— Прорезался… — безразлично констатировала Жанна.

Так говорят, глядя в окошко, например: «дождь идёт». Я догадался, что это и есть Валентин.

И на него природа не поскупилась: рослый, широкоплечий, с нежным по-девичьи цветом лица, высоким лбом и пунцовыми губами. Правда, губы бантиком в сочетании с аккуратной ямкой на круглом подбородке придавали лицу выражение заносчивое и нерешительное.

Не обращая на меня внимания, как будто кресло, в котором я сидел, пустовало, он подошел вплотную к дивану, резким щелчком выключил магнитофон.

— Сколько раз говорил, что не желаю терпеть твоих друзей в своем доме!

Ого, Валя совсем не так миролюбив, как его супруга. Мне показалось, что он начнет сейчас бодаться, и, судя по всему, было чем.

— Это твой гость, — усмехнулась Жанна, не изменяя полулежачей позы. — Между прочим, из милиции.

Он повернулся ко мне и тоном ниже, но с прежними агрессивными нотками в голосе спросил:

— Чем обязан?

Быстро она его укротила, а мне это удовольствие еще предстоит.

— Не хотел вас беспокоить, Валентин Матвеевич, вызовом. Думал: время позднее, застану дома, выясню кое-какие подробности в отношении дачи. Если помешал, прошу прощения, — я поднялся. — Завтра с утра жду вас в горотделе.

— Для чего я вам понадобился? Таскать себя по милициям из-за какого-то мошенника я не позволю. Хозяин дачи — отец, вот и обращайтесь к нему.

Последняя фраза содержала явный подтекст: «К нему-то вы больше не сунетесь…».

А мне, действительно, незачем беседовать с Титаренковым-старшим, раз он давным-давно на даче не появлялся да и вообще интересующей меня информацией не располагает. Зато Валентин, судя по всему, может оказать существенную помощь в установлении Айриянца. Нужно только преодолеть недружелюбие хозяина, которое могло объясняться не желанием что-то скрыть от уголовного розыска, а нездоровой атмосферой в семье. Поэтому реплику об отце я оставил без внимания и добродушно сказал:

— Зачем же вам таскаться, Валентин Матвеевич? Это же мне надо найти преступника. Я и притащился, жаль, что некстати. Если не возражаете, могу зайти завтра. Сюда или на работу, где вам будет удобнее.

— Чего уж там, раз пришли. — Он снисходительно улыбнулся. — Опрашивайте — отвечаем.

Мы уселись рядышком, и я не заставил себя ждать.

— У кого находились ключи от дачи?

— Никому я их не давал, — немедленно ответил он.

С первого же ответа я почувствовал напряженность собеседника, знакомую по многочисленным допросам. Она возникает чаще всего по двум причинам: боязни проговориться или официальной обстановки. О последней не могло быть и речи. Что же Валентин хочет утаить? Уж не передачу ли кому-то ключей, ведь мой вопрос можно было понять и так.

— Я имею в виду вашу семью. Значит, у вас?.. — уточнил я.

— Ах, в этом смысле… У меня и у отца. У каждого по связке. Они одинаковые.

— Можно взглянуть на вашу?