Продолжение следует

Борису снится, что не где-нибудь, а в Германии у него есть трое братьев по отцу. Двоих он видит ясно: один черен точно мурин, другой костист и обтянут кожей, ровно дикий гусь. Третий непонятен. Покойный отец Бориса, осторожный начальник планового отдела в мукомольном! научно-исследовательском институте, не грешил ни сном ни духом. Тем более в Германии, куда нога его не ступала. А утром над ухом у Бориса запищало. Пришла эсэмэска: «Согласен Вика сука ищу Бориса Игорь». Искомый Борис вычислил Игоря, звонит. В кабинете по соседству с операционной раздался записанный Игорем вопль роженицы. Дремавшая медсестра вздрогнула, но успокоилась, услыхав: «Алло, дежурный хирург слушает». На том конце голос полупридушенной мышки: «Это Борис». – «Скажи, блин, адрес. Сейчас подъеду».

Ползет в пробках, чертыхается, дергает сцепленье. Плохая у Игоря машина. Надо бы хуже, да некуда. Он работает в ментовском госпитале за служебную квартиру, которую ему, приехавшему «из» Украины, дали три года назад. Теперь там живет его бывшая супруга, сварливая хохлушка, с его же пятилетним сыном. Зловредная жена соображать должна: ведь может так случиться, что не на кого злиться. А жёны ментов не считают нужным доплачивать ему, хирургу, спасающему жизнь их мужей. Их мужья сами спасают общество от бандитов, рискуя жизнью. По понятиям Игоря вполне справедливо, чтоб его, Игоря, кормила накрашенная пройдоха Вика. Так ей и надо. Ну, а поэт? кому он сейчас нахрен нужен? При советской власти – да, они хоть воспевали. Дело нелегкое: воспевать-то было нечего. А теперь? издают за свой счет никому не нужные книжки. Всучивают их в подарок таким же дуракам, те выбрасывают навязанные с дарственной надписью книги на помойку. Срам да и только. Всё это в слезах рассказала Игорю Вика, когда он ее хорошенько потряс. Краска капала с ее ресниц. Было очевидно – бабенка говорит правду. Но мужская солидарность копошилась в сердце Игоря. Может быть, когда мы выйдем из состояния лихорадочного зарабатыванья денег… Хотя вряд ли - Америка вообще не вышла. Может, сработает инерция уваженья к великой русской литературе? но причем тут этот неудалый еврей? Честно говоря, Борисовы стихи, те, что на диске, Игорю не понравились. И на посмертную славу надежда плоха. Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, блин. А в 2029 году на нас налетит метеорит. Вот тебе и великая русская культура. И вообще теперь без раскрутки ничего не делается. А раскрутка стоит денег. Так на кой Игорю сдался этот курчавый графоман? лишняя головная боль. Жив Борис – и слава богу. Остается еще загадка поврежденных замков. Но это не его, Игорева, печаль. Тоже нашелся Шерлок Холмс. Нет никаких оснований взваливать себе на плечи слабака-стихоплета. Пишут, блин. Издаются, их мать. Голодают. Ради чего? Ей-богу, кабы не пробка, повернул бы назад. Тут промежду двух домов Игорь увидел гребущего снег человека с кудрявой почти седой бородой и мировой скорбью в глазах. Он. Приехали.

Борис не ждал от свиданья ничего хорошего. Сейчас Викин дружок начнет взыскивать с него, Бориса, деньги, которые он, Борис, должен Вике. Таковой долг имелся, и довольно давно. Еще и прибьет. Что он сам, Борис, может кого-нибудь прибить, ему не приходило в голову. Он был идеальный Пьеро. Человек, получающий оплеухи – по меланхолическому своему темпераменту. Незнакомец остановил машину при въезде в их двор. Бибикнул ему, Борису. Вышел, хлопнул дверцей. И тут перед Борисом ясно встали три его брата из Германии, то есть из сна. Вот этот и был третьим. Он ткнул в снег лопату и обнял Игоря с таким жаром, что тот растерялся, но всё ж кивнул на лопату: дескать, не забудь. И они пошли в обнимку к чернявому брату Фаруху.

Фарух вкалывал на своем участке, возле музыкальной школы. Борис ткнул в куртку Игорю и сказал: «Мой племянник». Это означало: мы с ним одной крови, он и я. Натяжка: Игорь был стопроцентно русским, насколько это возможно после трехсотлетнего татаро-монгольского ига. Борис же был стопроцентным евреем, насколько возможно после многолетних крестовых походов. Но для Фаруха такого объясненья было достаточно. Лопату на пле-чо! и в подвал. Серегу прихватили по дороге.