Продолжение следует, или Наказание неминуемо

— Другое мне совершенно непонятно, — сказал Александр Борисович. — Ну, предположим, он засек нашу действительно случайную встречу с Эвой в помещении аэровокзала. Но затем мы простились, и я ушел. Никто не мог предположить, что с самолетом что-то случится. Как никто, даже я сам, не знал, что я плюну на ожидание и сдам билет, чтобы уехать поездом после встречи с Эвой. Как же можно было мне не воспользоваться таким случаем!

— А почему поездом-то не уехали? — спросил Шипилов. — Их тут много, проходящих мимо. Всю ночь.

— Как подумал, сколько часов на полке качаться или в кабаке, извините, сидеть, охота отпала. Отвык я уже, наверное, от поездов… Но суть все-таки не в этом. Что бы ни было, этот неизвестный мне хрен видел нас с Эвой. Более того, он знал, что я у Эвы в номере. Знал и когда я ушел — от восьми до девяти. Но примерно знал. И вот эта неточность его, я считаю, и подвела. Смотрите, я вышел в семь тридцать. Эва спала как убитая… тьфу, черт! Извините, мозги не соображают. Словом, она крепко спала в момент моего ухода. И, когда я ей позвонил, а это было ровно через час, она ответила таким сонным голосом, что мне ее стало жалко, подумал, что зря разбудил. Но убийца, вероятно, как-то проверил наличие людей в номере — как, не знаю. И, убедившись, что меня уже нет, открыл дверь отмычкой. Если не украл запасной ключ у горничной. И вошел. Ну, а дальше могло случиться все, что угодно. Вплоть до… — Турецкий пожал плечами, развел руками. — Но вошел он к ней точно позже восьми тридцати, уже после моего телефонного звонка. Это ж зафиксировано. А в милицию он позвонил… Кстати, когда?

— В девять утра, — неохотно ответил Шипилов. Ему не очень нравилась такая уверенность Турецкого. А версия Александра Борисовича ввиду ее некоторой, мягко говоря, надуманности по-прежнему вызывала сомнения.

— Ну вот, видите, этот факт только подтверждает мои соображения. Другое непонятно: где он сам-то был? Лично следил или кто-то ему помогал? «Засветился» ли он в гостинице? Кто он, русский или латыш? Заметен ли был в его речи акцент?.. Это мог бы сказать, кстати, тот дежурный, который принял его телефонный звонок.

Турецкий и дальше готов был развивать свой план расследования, но он вовремя заметил, что Шипилов слушает его хоть и внимательно, но как бы с нарастающим неудовольствием. Впрочем, понятно: приехал тут и диктует! Ну что ж, сам думай, если реальной помощи не хочешь.

После этого они принялись буквально по минутам сверять все действия Турецкого начиная с того момента, когда он покинул номер иностранки.

Был в наличии авиационный билет, были мобильные телефоны, его и Эвы, по которым велся последний короткий разговор. Оставалось лишь получить от оператора мобильной связи распечатку и сверить имеющиеся факты в соответствии с указанным на распечатке временем. Далее, была возможность еще сегодня получить показания относительно того, где и с кем в течение всего утра, до вылета включительно, был и беседовал Турецкий. Это дежурная в аэропорту, милая девушка на паспортном контроле, с которой Турецкий о чем-то пошутил, и она рассмеялась, был, наконец, бармен в кафе возле здания аэровокзала. Надо было просто допросить их и записать ответы. Это, конечно, рутина, но куда без нее?

А что касается отпечатков пальцев, то Александр Борисович по памяти постарался перечислить все те предметы в номере Эвы, к которым он мог прикасаться руками. Включая грушу от дверного ключа и сам ключ, которым он, уходя, запер дверь номера, а потом кинул его под дверь, чтобы Эва, проснувшись, могла ее открыть. Впрочем, и место нахождения ключа в прихожей, и прочие факты совпадали с теми, которые перечислялись в протоколе осмотра места происшествия. Тут противоречий не было.

То есть в конечном счете получалось так, что, будь Турецкий преступником, ему было бы практически невозможно до такой степени идеально подготовить и выполнить преступление. Но в общем-то выходило по принципу: чем лучше, тем хуже. Ибо именно это же обстоятельство — что прекрасно понимал Александр Борисович, сам следователь, на шее которого тоже, случалось, болтались «глухари» и «висяки», — при определенных условиях, продиктованных даже обычной человеческой предвзятостью, могло толковаться полярно наоборот, то есть не в его пользу. На что, естественно, и рассчитывал, надо понимать, сильно «обиженный» Турецким генерал Каинов.

Вероятно, на это же обстоятельство сделал ставку и преступник, совершивший поистине гнусное, мерзкое убийство ни в чем не повинной красивой женщины. Вся беда которой заключалась лишь в том, что ей нравился следователь из России. Впрочем, это была версия Турецкого. И, конечно, нужны были более веские доказательства, главным образом касавшиеся собственно преступника. А в настоящее время такую помощь в расследовании ему могла оказать только Аля, или Алевтина Григорьевна Дудкина, его ближайший помощник в агентстве «Глория».