Продолжение времени

Возвратившись в Якутск, Кулаковский сотрудничает с Советской властью, и весной 1925 года общественность Якутии торжественно отметила 25-летие литературной и научной деятельности Кулаковского.

Вскоре его направили в Баку на Всесоюзный съезд тюркологов. Там он заболел и в декабре 1925 года переехал в Москву, перенес несколько сложных операций. Умер Алексей Кулаковский 6 июня 1926 года вдалеке от родной Якутии. Где могила его, неизвестно. Как будто похоронен он был в Донском монастыре.

Газета «Известия» писала тогда: «Смерть Кулаковского – большая утрата для культурного строительства только что пробивающейся к свету Якутии».

– Ну, так и в чем же дело?! Почему же на протяжении десятилетий он все-таки находился в нетях?

– Вот, видите ли… были все-таки колебания…

– Да, но уже давно издаются Бунин и Цветаева, пластинки с пением Шаляпина, повсюду звучит Рахманинов… Многие колебались. Получилось, что вы, якуты, обокрали самих себя, Дмитрия Гулиа все знают а о Кулаковском никто не слышал. А ведь, между прочим, Гулиа до прихода Красной Армии в Грузию тоже был редактором меньшевистской газеты. Однако теперь ему все почести, музей в Сухуми, а главное – книги… Что значат эти временные колебания по сравнению с тем, что создано Кулаковским? Пришлите, пожалуйста, мне его портрет, я буду смотреть на него, переводя все его стихи и поэмы.

…Чем больше я вчитывался в поэзию Кулаковского, тем больше красот в ней открывалось. Эти как бы повторы, но на самом деле вовсе и не повторы. Река Лена говорит, например, Ледовитому океану, в который она впадает:

Твое ледяное лицо
Девяносто веков заморожено,
Я его оттаять намерена.

Твое прозрачное горло

Семьдесят веков, как обледенело,
Отогреть его я намерена.

Твое замороженное сердце

С девятью ледяными перехватами
Взволновать я намерена…

Или река сообщает, что наделала по пути островов и отмелей, а то, что осталось от островов (от строительного, значит, материала), дарит океану:

Остатки земли
Черной водой в тебя вливаю,

Остатки песка

Желтой водой в тебя вливаю,

Остатки камней

Серой водой в тебя вливаю.

Эти смело употребляемые и прекрасно работающие прозаизмы, когда река отчитывается перед океаном за выполненное поручение:

…Поручила ты мне, соленая*

,Выкармливать и выхаживать
Некоторых пресноводных рыб.

Их, голодных и тощих,

Я жирными сделала,
Малочисленных их
Я бессчетными сделала.

Панцирных ублажая,

Плавниковых лелея,
Позвоночных приумножая,

Икромечущих

В тихих заводях убаюкивая,
Молоками брызжущих,
В глубоких омутах приголубливая,

Новорожденных мальков

В теплых водах воспитывая,

Бока их окрашивая

В золотистый цвет,

Брюшко разукрашивая

В серебристый цвет,

В чешую одевая,

Быстротой наделяя,
От истоков реки до устья реки
Собрала я их несметные косяки.

А когда Лена начала перечислять своих дочерей, свои притоки, называя их почтительно госпожами, то поэт умел двумя-тремя строчками дать яркий портрет той или иной реки:

А еще была
Со звенящим течением,
С холодным дыханьем
Резвая
Тыра

– госпожа;

А еще была

С каменными боками,
Со скалистыми берегами
Дикая
Хандыга – госпожа;

А еще была

С лесистыми горами,
С многочисленными лосями
Прекрасная
Тандыга – госпожа;

А еще была

С грузовыми пристанями,
С разными народностями
Наилучшая
Майыыда – госпожа;
…А еще была
С полосатыми бурундуками,
С кедровыми деревьями,
Заманивающая всех охотников
Таежная
Селичила – госпожа;

А еще была

С шелковистыми соболями,
Охотников с ума сводящая,
Пленительная
Учур – госпожа;

А еще была

С медленным течением,
С привольным воздухом,
С широкими поймами,
С многими жителями на берегах
Кормилица
Амгу – госпожа.