Проект «Агасфер». Старьевщик

Тадеуш прошелся по дорожке от крыльца до угла здания, затем осмотрел широкий газон, поросший молодой, пробивающейся к солнцу травой. Да, будь сейчас разгар лета — он мог бы и не различить слабые следы волочения тела, что вели за угол мощной крепостной стены, окружающей монастырь.

Эта стена еще в XVII веке защищала монастырь от набегов сначала гуситов, а позже и шведов. Стена была полой, с многочисленными ходами и внутренними лестницами, позволяющими защитникам крепости незаметно перебираться на наиболее опасные для штурма участки и оттуда обрушиваться на осаждающего противника. В нынешнее время эти ходы показывали только гостям Ясной Гуры, да и то не всегда: многие лестницы и внутренние перекрытия были источены временем и стали совсем ветхими. Потому и двери, открывающие доступ внутрь стены, велено было постоянно держать под замком, во избежание несчастных случаев.

К Тадеушу подошел наконец брат-ключник, сгибаясь под тяжестью полупудовой, не меньше, корзины с великим множеством ключей.

— Брат Теофил, гости вчера осматривали эту часть стены? — повернулся к нему Тадеуш.

— Да, но только снаружи. Меня попросили открыть одну из дверей, ведущих внутрь стены, но замки совсем заржавели, и два ключа сломались прямо у меня в руках, — закивал Теофил. — А третья дверь, во-от эта, оказалась и вовсе открытой: замок там вообще превратился в труху. Поэтому дверь была прижата большим камнем. Но никто из гостей не пожелал пачкать руки и ворочать камень, все прошли мимо…

Уже не слушая, Тадеуш направился к двери, подпертой камнем. Беглый осмотр показал, что камень ворочали совсем недавно и даже не удосужились вернуть в прежнее земляное «гнездо».

Тадеуш взялся за камень, поднапрягся… Нет, слишком тяжело для однорукого.

— А ну-ка, помоги! — крикнул он брату Теофилу.

Камень дрогнул, тяжело качнулся. Тадеуш ухватился за массивную дверную ручку, в душе надеясь, что древние гвозди не вылетят от рывка. Но нет — дверь со скрипом поддалась и отворилась.

Теофил вскрикнул: прямо за дверью, почти на пороге, виднелись чьи-то ноги в грубых монашеских башмаках. Тадеуш и ожидал увидеть примерно такую картину, поэтому промолчал. Пригнувшись, он шагнул за порог, во влажную затхлость. Присел на корточки, взял лежащее тело за плечи и с усилием придал ему сидячее положение.

Это был, как и предполагал Тадеуш, брат Симеон. Разумеется, мертвый…

Теофил, непрерывно крестясь, порывался бежать за помощью. Прикрикнув на ключника, Тадеуш заставил его помочь вытащить тело наружу, перевернуть лицом вниз. Ощупал спину трупа, затылок: так и есть: сначала беднягу с силой «приложили» спиной об стену с выступающими ребрами кирпичей, а потом, оглушенному, проломили чем-то голову.

Тадеуш огляделся: кусты бузины надежно прикрывали их возню с трупом, никто из монашеской братии их не видел.

— Давай-ка, брат Теофил, спрячем тело до времени обратно за дверь. Давай-давай, так надо! — прикрикнул Тадеуш. — Я пойду доложу о нашей находке отцу приору, а ты запрись у себя и пока никому ни слова! Понял? Поклянись Девой Марией!

По дороге к апартаментам предстоятеля Тадеуш зашел в мастерские монастыря и именем аббата велел двум дюжим кузнецам следовать за ним. Сделав крюк, он заскочил в свою келью и захватил корзинку с рубашкой, найденной в купальне.

За дверями в гостиную, где аббат Девэ продолжал удерживать возмущенных клириков, было шумно. На пороге замерли два дюжих монаха, и Тадеуш мысленно усмехнулся: видно, отец приор тоже страховался от возможных неприятностей. Он объявил стражам, что прибыл с докладом о выполнении поручения аббата и просит его выйти наружу.

Взъерошенный и красный аббат через минуту вышел, увлек Тадеуша в боковой притвор и буквально простонал:

— Ну, говори же, сын мой! Говори быстрее, ибо наши гости на грани бунта!

Калека поведал приору о страшной находке за дверью в крепостной стене, а также показал нижнюю рубашку, брошенную в камин купальни и только чудом не сгоревшую.

Аббат выслушал рассказ, взял в руки рубашку, рассмотрел вышитые у ворота буквы «S. J.» и инициалы владельца, взятые в кокетливый вышитый вензель.

— Проклятый иезуит! — вырвалось у приора.

Он несколько раз перекрестился и с отвращением бросил рубашку обратно в корзину.

— С полгода назад он вернулся из заморской испанской колонии в Америке, — словно размышляя вслух, произнес аббат. — Ходят упорные слухи, что орден отозвал его оттуда из-за того, что брат наш во Христе приобщился к пагубной привычке местных племен жевать листья какого-то кустарника. Сок, содержащийся в этих листьях, дикари используют перед сражениями для придания воинам храбрости. Говорят, что злоупотребление этим соком может привести человека к совершению безумных поступков…

— И привело, — кивнул Тадеуш. — Если угодно, отец приор, я в любую минуту готов дать письменные показания.

Аббат машинально кивнул.