Проект Идеальный Мир

- Да, во времена фашистской германии, жил такой человек Генрих Гиммлер. Он ужасен был по своей сути, собственно как и эта должность. Так и повелось, разница только в одной букве «М», в имени их две. Когда Гиммлер остался без фюрера, он начал строить новые планы. Он уже видел себя фюрером послевоенной Германии. Но с продвижением войск союзников его претензии становились все меньше и меньше: он хотел быть канцлером при рейхспрезиденте Дёниц, затем — начальником полиции и, наконец, — премьер-министром. Однако Дёниц категорически отказался предоставить Гиммлеру хоть какой-нибудь пост в своём правительстве. После этого Гиммлер принял решение скрыться. Надев повязку на глаз и мундир унтер-офицера полевой жандармерии, он направился к границе с чужим паспортом на имя Генриха Хицингера

, незадолго до этого расстрелянного и немного похожего на самого Гиммлера. Ему удалось пересечь границу.

- Связь реального человека и должности?

- Это олицетворение.

- За всем этим стоят фашисты?

- Нет, - рассмеявшись, отвечал Гимлер, - это все постановка, в проекте нет определенной национальности, здесь есть все. Я сам русский и лишь на четверть немец.

- Хм … - устало произнес я, после чего задумался, мы замолчали.

За все это время, мне было уже привычно отсутствие Юли. Она по-прежнему была мне нужна, даже необходима, и только жизнь не считала так. Мы разделены судьбой, я верю в нее, но что должно быть дальше непредсказуемо, всего лишь туманная иллюзия с самообманом.

Позже Гимлер согласился устроить встречу, но для этого нужно было немного подождать. За это время я пришел в себя, как то попривык просыпаться не по сигналу, и жить боле менее вольно. Но одно было мне противно, скука. Спастись от нее я не мог, все видеоигры казались глупостью, фильмы фальшивыми, а люди лживыми. Я понимал, что все не так плохо, что люди не настолько прогнили, но постоянная ложь участников проекта повлияла на меня. Теперь был грубее, принципиальней, волевее, но был при этом грубым, строгим и по мученически одиноким.

ГлаваXVII

Мне всегда была приятна дорога, но не в тех количествах, что мне стали суждены. Около восьми часов мы ехали на машине, я смотрел на бегущий под колеса асфальт и думал над собой прошлым, до проекта. Я готов был быть кем угодно, но только не собой, и я готов был быть где угодно, но только, ни здесь и сейчас. То находился в будущем, стремился быть на кого-то похожим, собирал себя по осколкам чьих-то мыслей, не создавая своих, то сидел в интернете, читал разные цитаты и верил в них. На тот момент я был сборищем чужого текста, который мне показался правильным. Иной раз был в прошлом, вспоминая подобно старикам, которым больше ни о чем не остается поговорить в компании таких же стариков, как о своих молодых, порой не всегда удачных похождениях. Жалел годы, что-то хотел исправить, но ничего не делал сейчас, когда я еще совсем юн. Затем придет время жалеть об этих годах и так пока не истечет срок жалкой жизни.

Пейзаж сменился, мы заехали в густонаселенный лес, через километров двадцать безупречно ровного, несвойственного России асфальта мы заехали в огромное поместье. Дом был выполнен в староанглийском стиле. Ни камер, ни охраны не было видно нигде и даже домика при воротах не стояло. Никто не собирался меня проверять, или хотел, сделать видимость, что не хочет проверять.

Дверь нам открыл швейцар, затем пригласил пройти в гостиную, мы молча послушались. Через минуту к нам вышел статный мужчина лет сорока.

- Знаю, вы бы хотели увидится не со мной, но наставник пожелал, чтобы вы прежде отдохнули с дороги, а завтра утром зашли к нему.

- Хорошо, быть посему, - ответил Гимлер.

- Чувствуйте себя как дома, дворецкий покажет вам ваши комнаты.

Дом был огромный, угрюмый, но в тоже время прекрасный. Он был словно материальное проявление самого проекта; поначалу он пугал, вводил в паническое состояние, но затем, приглядевшись, одурманивал своей строгой безмятежностью. В комнате мне стало спокойнее, легче, но на секунду показалось, что я потерял себя бесповоротно; тревогу я попытался смыть водой, затем посмотрел в зеркало, но себя в нем не узнал. Это был новый человек, переродившийся, претерпевший изменения, без былого страха в глазах, не боящийся будущего. Что любовь? Когда я о ней думал? Былого романтика не стало, я перестал быть тем, кого любила Юля. Этот дом завершил мою трансформацию, но кто я теперь?

Вечером мы с Гимлером прогуливались по саду.

- Мы видим фальш там, где сами фальшивим, - говорил Гимлер, - вот ты видишь этот сад, он естественен для тебя, чист, но он такой ровно до тех пор, пока ты сам к нему чист и естественен. Что касается людей, то ты можешь видеть в них агрессию, желание тобой воспользоваться, но это все лишь по твоей же вине, ты тоже желаешь ими воспользоваться. Как это банально не звучит, но подобное притягивает подобное.

- Но и противоположности притягиваются, разве нет? – Ответил я Гимлеру.

- Противоположности не настолько противоположны, как может показаться, скорее то, что мы считаем противоположным лишь иллюзия субъективного мнения.