Проект Каин. Адам (СИ)

Врач вздохнул и попытался повернуться на другой бок, чтобы хоть как-то унять ноющую боль в районе сердца. Наконец он устроился поудобней, и снова мог более менее связанно мыслить.

Он догадывался, откуда могла взяться эта болезнь. Нет, конечно, он не мог знать, откуда конкретноона появилась, но предположить, кто за этим стоит было не трудно. Все факты были, что называется, на лицо.

Он не сомневался, что подхватил ту же самую болячку, что была и у той девушки, поэтому сейчас мог размышлять обо всем случившемся, как ни странно, более-менее спокойно. Тогда же он чуть не закатил истерику, увидев их. Кстати говоря, и та девушка и ее здоровяк-бойфренд уже были, скорее всего, мертвы. Точнее не так: его первых пациентов со странными симптомами… как бы это сказать… просто пристрелили и все. Алексей не мог быть в этом уверен — всех почти сразу же перевезли в какой-то специализированное карантинное учреждение, но… Но забирали их четыре амбала в военной форме, в противогазах, за которыми не было видно лиц. Они молча зашли в палату, где Алексей как раз осматривал девушку и трое из них наставили на него и находящуюся в бессознательном состоянии пациентку автоматы. Алексей помнил, что его это напугало настолько, что он даже не стал возражать, когда один из них бескомпромиссным тоном потребовал все документы на этих двух больных. Он, врач, даже и не вспомнил про клятву Гиппократа, а безропотно сходил в свой кабинет и передал карты болезней военным. Он отчетливо помнил, как в мозгу билась только одна мысль: если ты начнешь им перечить, то они тебя пристрелят. А он все-таки предпочитал быть живым, хоть и перетрусившим до усрачки врачом. И вы еще спрашиваете, дамы и господа, кто за всем этим стоял? Вы уверены, что не догадаетесь сами, с трех попыток? Первые две, кстати, не в счет.

Впрочем, вяло подумал он, лучше было бы, если б они его все-таки пристрелили. Хотя бы не пришлось испытывать эту сводящую с ума боль. А еще запах. Вот что даже страшнее. Непонятный, очень насыщенный смрад гниющих помидоров. Он, казалось, волнами накатывал отовсюду, вызывая не только раздражение, но и непонятную самому Алексею злость. Если бы он нашел источник этой вони, он бы собственными руками…

Что ты бы «собственными руками»?

Мысль была настолько четкой и холодной, что ему показалось, будто его окатили ведром колодезной воды. Что бы он сделал? Задушил бы? Убил?

Он замер, пораженный этими мыслями, так не вяжущимися с его собственным представлением о себе. Как будто кто-то другой говорил за него его же голосом. «Влез в твои мозги», вроде так говорили в каком-то дешевом фантастическом фильме, который он видел, казалось, в прошлом тысячелетии. В той жизни, которая была до. До того, как он встретил ту больную женщину, до того, как в больницу с каждым днем стало поступать все больше и больше пациентов с одним и тем же диагнозом: острое пищевое отравление, подозрение на дизентерию. До того, как четверо военных наставили на него свои автоматы и отобрали двух больных, увезли их не понятно куда и зачем, ничего не объясняя и не спрашивая… До того, как все было хорошо.

Через пару секунд он задремал, слишком уставший от всех этих размышлений.

10.

За десять минут до полуночи к нему зашла медсестра, чтобы взять анализ крови, и бывший врач проснулся от невыносимого запаха, как ему казалось, тухлых помидоров. Поглощенный багряной волной ярости, мужчина напал на молоденькую девушку, сломал ей запястье и два ребра. Ей удалось вырваться, а завывавшего, потерявшего последние остатки разума Алексея забрали с собой люди в военной форме, которые (Алексей этого не знал, так как в последние двадцать четыре часа весьма плохо соображал) дежурили прямо здесь же, на каждом этаже, именно на случай таких вот происшествий. Возможно, это были те же самые солдаты, что приходили и за его пациентами до этого, но для Алексея это уже не имело значения.

Следующий день, а с ним и неделя вступали в свои права.

Колесо раскручивалось, с каждым часом все быстрее и быстрее набирая обороты.

11.

Константин Малышев сидел в своем кабинете со стаканом чая в руке. Майор то и дело брал в руки маленький листочек бумаги, на котором была отпечатана очередная шифровка. Перечитывал ее, и почти сразу же по лицу начинала блуждать неприятная, задумчиво-ехидная улыбка. Похоже, дела шли гораздо хуже, чем он смел надеяться.