Проект "Лузер"

— Ты спрашиваешь об этом меня? Позвони в управление, задай вопрос им. Так прямо и крикни в трубку: какого хрена вы не даете мне спокойно выпить утреннюю кружечку пива и заставляете вместо этого переться на службу! Можешь?

— Ты же знаешь, я все могу.

— Вообще все? Тогда удали из компьютера папку «Корзина».

Осипов повесил трубку, а Стогов пошел натягивать так и не высохшие за ночь джинсы. Еще сорок минут спустя он вышел из станции метро «Петроградская», свернул за угол, потом свернул еще раз, потом сверился с записанным на бумажке адресом, а потом разглядел, наконец, припаркованные возле нужного ему здания милицейские машины. Как это обычно и бывает на месте резонансных убийств: много-много милицейских машин.

Осипов ждал его перед входом. Они пожали друг другу руки. Стогов вытащил из кармана сигареты и молча закурил. По опыту он знал: осмотр места преступления — штука небыстрая. Выкурить он успеет не только эту сигарету, но даже и пару следующих.

Не глядя в его сторону, Осипов спросил:

— С тобой все в порядке? Ты как-то странно выглядишь.

— Это я просто так выгляжу. Расскажи лучше, что тут.

— Да нечего особенно и рассказывать. Есть труп, есть свидетели, и вроде как уже задержан основной подозреваемый. Как я понял, в здании располагалась строительная корпорация. Вернее, не сама корпорация, а ее работорговцы.

— Работорговцы?

— Ну, парни, привозящие в город гастарбайтеров. И главного работорговца кто-то решил отправить на небеса. Хотя лично я подозреваю, что на небеса тот не попал, а отправился сразу в ад. Тело до сих пор лежит в кабинете, дочка работорговца в истерике, а сто одного алмаатинца переписывают миграционные службы. Думаю, переписывать станут до завтрашнего утра. Смуглых ребят из ближнего зарубежья на этой стройке столько, что непонятно: в их родных кишлаках вообще хоть кто-нибудь остался, или все уже тут? И ни у кого нет ни единого документа.

— А мы-то тут при чем?

— Как обычно, ни при чем. Просто смуглые ребята говорят какие-то странные вещи. Плетут такое, что начальство решило подстраховаться.

— Да что плетут-то? Можешь по-русски объяснить?

Осипов грустно вздохнул:

— Русский язык в этих кварталах не очень в ходу. Пойдем, сам все увидишь.

Они прошли внутрь. Здание было старое, и, судя по всему, прибраться внутри в голову никому не приходило с самого окончания строительства. Они поднялись на второй этаж, прошли тесным коридором, потом по еще более тесной лестнице поднялись выше, а там неожиданно оказались в огромном зале. Потолок в помещении был высоченный, вдоль стен в три яруса стояли нары, а посреди зала на корточках сидело несколько десятков смуглых людей.

Офицеры миграционных служб в ярких форменных жилетах поверх курток по одному вызывали их и пытались допросить. Давалось им это нелегко.

Стогов встал за спиной одного из офицеров и немного послушал. Молодой розовощекий лейтенант грозно вопрошал:

— Фамилия!

В ответ понурый строитель выдавал гортанную фразу, состоящую из пары дюжин слогов.

— Я сказал, фамилия! Ах это фамилия? Хорошо. Тогда имя и отчество!

Миграционные офицеры были в основном молодыми. Смуглые гастарбайтеры тоже. Но офицеры двигались энергично, говорили громкими голосами и явно торопились закончить то, что начали. А гастарбайтеры двигались медленно, говорили неохотно и при разговоре старались не поднимать глаз. Из своих теплых, пахнущих курагой краев они привезли понимание того, что мир этот устроен неправильно и самое неправильное место в нем досталось именно им, смуглокожим строительным рабочим. И еще: уверенность в том, что изменить тут ничего нельзя.

Стогов подумал, что вот ведь странная штука: город, в котором он живет, изменился, а среагировать на это никто толком и не успел. Петербург ведь очень небогат. И это всегда было его спасением. Те, кому на родине ловить было нечего, а хотелось сочных столичных денег, никогда сюда не добирались. Далеко, холодно и непонятно, чем здесь, собственно, заниматься. В плане денег менять Ташкент на северную Венецию — то же самое, что шило на мыло. Такие люди ехали, наоборот, в Москву, где армян давно уже больше, чем в Армении, молдаван больше, чем в Молдавии и одних только украинских проституток больше, чем народу во всем украинском Донецке. Всего лет семь тому назад встретить в Петербурге выходца из Средней Азии было сложнее, чем выходца из Нигерии. И вот сегодня в любом вагоне метро таких чуть ли не двое из трех. Откуда их столько?

К ним с Осиповым подошел старший из миграционных офицеров. Насколько понял Стогов, парень был тут за старшего.

— Вы же типа консультанты, да? Моя фамилия Безбородов. Хорошо, что приехали. Может, хоть вы разберетесь, что эти упырьки несут. А то у моих ребят мозг уже дымится.

— А что они несут?

— Пойдемте. Сами услышите.

Они подошли к ближайшему столику: там очередной молодой лейтенант пытался задавать вопросы очередному понурому рабочему.

— Откуда именно ты прибыл в наш город?

— Нужно было ехать.

— Я не спрашиваю, зачем ты приехал. Я спрашиваю, откуда?

— Нам сказали, что надо ехать. У нас все ездят.

— Куда, блин, все у вас ездят-то?!