Проект «Миссури»

Я ни секунды не сомневалась, что это он. Пришел за курткой. И за своими книжками, которых в моей захламленной комнате, если хорошо покопаться, можно наудить с десяток, не меньше. Логично с его стороны: не дарить же.

Хотя… с него станется и заявиться как ни в чем не бывало, будто бы не заметив, что все у нас кончилось. Но в эту ловушку я не попадусь. Ни за что. Я смогу.

В коридоре мимолетно взглянула в зеркало: нормальная равнодушная морда. Сойдет.

Клацнула замком и распахнула дверь.

— Алиночка, — защебетала с порога квартирная хозяйка, — сразу хочу извиниться перед вами, понимаю, это так неожиданно. Поверьте, я с удовольствием позволила бы вам остаться до конца месяца, но мой сын только что предупредил, что через три дня возвращается вместе с семьей, а вы же в курсе, это их квартира… Он у меня такой непредсказуемый! За вами же, насколько я знаю, сохранилось место в общежитии?

Я молчала, намертво приклеив к лицу заготовленное для Андрея равнодушное выражение. Впрочем, по большому счету мне, как ни странно, действительно было по фиг.

Второкурсницу Леську тоже не так давно попросили с квартиры. Причем не утруждая себя выдумыванием вежливых объяснений.

— У тебя там кирпичи, что ли? — пыхтя, поинтересовался Линичук.

— Книжки. Обросла.

— Заноси в лифт, — тоже слегка задыхаясь, пробормотал Герка. — Я створки придержу.

Держать лифт ему пришлось минуты две, не меньше, пока Гэндальф протискивался внутрь, прижимая к сердцу и животу картонную коробку с моими книгами; все остальные пожитки уложились в два объемистых целлофановых пакета и видавшую виды длинную спортивную сумку. Герка убрал руки, и створки схлопнулись с оглушительным звуком, похожим на взрыв. Я вообще удивляюсь, почему этот подъемный гроб в нашей общаге до сих пор действует. И до сих пор никого не убил.

На блоке торчали в дверном проеме кухни четыреста десятая в полном составе и пара девчонок с других этажей. «Возвращение блудной дочери». «Изгнание из капиталистического рая». В общем, хлеба и зрелищ!..

— Что, дорого квартиру снимать? — участливо поинтересовалась Хулита.

Информация о моем увольнении с работы уже пошла в массы.

— Сейчас цены — убиться с тумбочки, — подтвердила Наташка Лановая. — Так переехала бы к Андрею. Он что, против?

— Мужики вообще сволочи, — вступила феминистка Ленка. — Мог бы хоть помочь перебраться, что ли…

Моего участия в разговоре, по-видимому, не требовалось; девочки отлично справлялись сами. Я достала давно не пользованный, чуть тронутый ржавчиной ключ и со второго раза провернула его в замке. Слава богу, моя горячо любимая соседка уже умотала на практику в свой уездный город: после нескольких месяцев автономной жизни было бы трудновато привыкать к ее храпу и мальчикам. Барышни с блока тоже вот-вот разъедутся, кроме разве что Наташки, у которой, по слухам, полным ходом идет кампания по охомутанию выгодного столичного жениха.

Впрочем, я и сама не собираюсь надолго здесь застревать.

— Кидай вещи — и к нам, — предложил Сашка. — Мне мать на днях передачу прислала, еще не все съели.

— Тут недавно написалось кой-чего, послушаешь, — подчеркнуто небрежно бросил Герка.

Раньше я с ними особенно не тусовалась — не было лишнего времени, да и общих интересов у меня с профессиональными прожигателями жизни, мягко говоря, маловато. Но вчера вдруг оказалось, что мне больше абсолютно некого попросить помочь с вещами. Действительно, не Андрея же.

Еще и пришлось тащить с собой его куртку. И кучу книг.

По сравнению с тем, что творилось в четыреста пятой, бардак на моей бывшей квартире мог бы сойти за музейный порядок. Я присела на единственную более-менее не захламленную кровать; стенка над ней тихонько шелестела сиротливыми обрывками обоев и скотча.

— У Жеки был жуткий депресняк, — пояснил Гэндальф. — Накрылась его футбольная карьера. И…

Пассаж вроде «любимая девушка бросила» подвис у него на губах. Правильно: нечего сплетничать. И вовсе не потому, что меня хоть чуть-чуть колышет личная жизнь этой бывшей… словом, Андрей тут вообще ни при чем. К тому же я и так все знаю. У нас в «Миссури» все всё знают, и с этим, блин, ничего не поделать…

Тем временем пацаны сгребли на край стола ворох конспектов, книжек, газет, огрызков яблок, семечковой шелухи, немытых стаканов, etc. Кое-что просыпалось с краю на пол, но ни Герка, ни Гэндальф не пошевелились поднять. На освободившемся островке появились какие-то банки домашних закруток, остатки слоеного пирога, початая шоколадка, помидоры и кусок сала. Разумеется, выяснилось, что нет хлеба. Солнцев вздохнул и направился к двери. Надо понимать, сегодня была его очередь идти побираться в четыреста десятую.

Сашка Линичук примостился напротив меня, повернув спинкой вперед совершенно убитый стул. Смотрел. Явно считал себя обязанным развлекать меня беседой, но никак не мог начать. Я ему не помогала.

— Бери пирог, — наконец выдавил он. — Мать пекла. У нее неплохо получается…

— Да ладно, давай Герку подождем.

— Тоже мысль.