Проект «Орлан»

Нарушив режим молчания, пилоты сообщили о проблеме, предпринимая штатно-положенные действия по реанимации силовых установок.

Все попытки «разбудить» движки не приводили ни к каким результатам.

В двухместной кабине сидели плечом к плечу пилот и штурман:

– Будем катапультироваться. С шестнадцати тысяч футов опасно, попробуем спланировать на десяток ниже.

Потяжелевшая машина, сохраняя инерцию, постепенно снижала эшелон, летчик старался выдерживать скоростной режим на безопасных углах атаки, выпустив тормозные щитки, отрабатывая предкрылками-закрылками.

Рядом, поддерживая коллег, кружил второй штурмовик.

– Боб, – вызвал по рации «ведущий», – будет лучше, если ты в скольжении станешь забирать к западу. «Ангелам»[259] короче трафик поднять вас с воды.

– О’кей, – соглашался Боб, по малому отклоняя ручку.

На пяти тысячах футов летчики катапультировались.

Удар пиропатронов, резкое снижение веса, изменение центра тяжести поначалу расшатали самолет, но затем брошенная машина выровнялась и продолжила полет.

Вдобавок неожиданно «пришли в себя» двигатели!

– Смотри, Фрэнк, – обратил внимание в кабине «ведущего» штурман… из сопел планирующего штурмовика снова стрельнуло пламенем, а следом умеренно замерцало «рубином» ма́лого газа. Движки самозапустились.

«А-шестой» не имел элеронов, а закрылки и предкрылки по всему размаху крыла создавали прекрасную полетную устойчивость.

Малый газ, выпущенные тормозные щитки поддерживали скорость, чуть больше предела сваливая. Этого оказалось достаточным, чтобы полет стабилизировался с неизменным курсом! «Головастик» словно нашел свою независимость, избавившись от беспокойных седоков, тихой сапой двигая, нагоняя советскую эскадру.

Штурман, присвистывая от удивления, переводил взгляд с куполов уходящих вниз парашютов, затем на неуправляемую машину, что как ни в чем не бывало продолжала полет:

– Фрэнк, черт меня возьми, такое впечатление, что ребята вышли на перекур, а лошадка ускакала.

– И что?

– Помаши им крыльями – хорош валять дурака. Пусть возвращаются в седло и чешут в стойло на «марку»[260], гы-гы!

– Смешно? – Летчик не разделял веселья. – А «гадкого»[261] потеряли.

– Идет курсом на русских, может, сбить его?

– Сообщи на авианосец[262].

Перл-Харбор, штаб-квартира Тихоокеанского флота США

– Ни в коем случае! – Бжезинский, услышав новость, аж вскочил со стула. – Пусть летит! Мне сообщали – советские дипломаты уже изволили известить Белый дом о морских учениях, но протоколы об оповещении нарушены, потому их заявление не имеет силы! Море и воздушное пространство свободны. Они не имеют права стрелять, если самолет не атакует в открытую. Понимаете? У нас появился прекрасный случай вынудить их на агрессию и все зафиксировать, чтобы прикрыть наши задницы, если будет разбирательство в ООН или еще где… уж не знаю где! Вы говорили, там, в небе «Орион», это самолет наблюдения? Надеюсь, на нем хорошая видеокамера?

– И не одна, – адмирал от такой вспышки энтузиазма немного смешался, – в районе советской эскадры дополнительно барражирует самолет фоторазведки «Крусейдер»…

– Прекрасно! – перебил Бжезинский. – Отдайте соответствующие распоряжения!

Сильвестр Фоли немного дернулся на такую настойчивость – подобные понукания от какого-то штатского человеку в военном мундире показались по меньшей мере хамством. Но вот, наверное, впервые адмирал взглянул на собеседника с некоторой толикой уважения: «Черт возьми, а этот поляк неплохо импровизирует».

Однако задумался, потирая подбородок:

– Боюсь, русские могут не клюнуть, цель тихоходная, по сути и виду совершенно беспомощная… хм, единственное…

– Что? – уставился в нетерпении советник.

– Если только не представить «головастика»… э-э-э… штурмовик с крылатой бомбой с серьезной начинкой. Я имею в виду ядерную. Имитировать отход на дальние рубежи фрегатов, что сопровождают русскую эскадру…

– Прекрасно, – Бжезинский в запале потянулся к стоящей на столе бутылке, ловко разливая по стаканам:

– Давайте?

– Это не обязательно.

– Обязательно, – с игривым нажимом, – чтоб рыбка клюнула!

Снова к сиюминутному

Несомненно, додавить упрямый штурмовик можно было и обычным пролетом, тем более в форсажном режиме. «Мигу» просто, скажем, не повезло… вопрос случайностей.

«Вертикалка» Як-38 – «обиженная» машина, в первую очередь конструктивным несовершенством. Одно достоинство СВВП – специфические возможности – характер векторного управления реактивными струями Як-38 давал интересные решения.

Впрочем, на это тоже нужна была виртуозность и сноровка.

Летчики авиакрыла «Минска» только недавно отработали взлет с укороченным разбегом.

Именно на этом режиме можно было, уравняв скорости с «нарушителем», задавить его реактивным струями.

Всё произошло быстро!

«Як» зашел с хвоста, держась на несколько метров выше, проведя полузависание, выровняв скорости.