Проект особого значения. Версия 20.23

– Ты у меня выть будешь. До конца всей миссии буду тебя поедом жрать! Больше никогда по специальности работать не станешь!

На этих словах Котомкин почувствовал слабость. Колени подогнулись, перед глазами заплясали чертики.

«Только не снова», – подумал Котомкин прежде, чем потерять сознание.

* * *

Котомкин разомкнул опухшие веки. В глаза сразу бросилось: помещение далеко не такое приятное, как прошлая палата. Замглавы – а может, и вовсе уже никакой не замглавы – полюбовался наглухо задраенным люком.

Конечно, на столь огромной станции должно быть специальное место для нарушителей правопорядка и, что происходит гораздо чаще, для тех, у кого сносит крышу от длительного перелета.

Блуждая глазами по комнате, Котомкин наткнулся на пристальный взгляд не-врача.

– Ну как, чувствуете себя лучше? – напряженно спросила Вера Александровна.

– Да, – сказал Котомкин приподнимаясь.

– Еще колет в груди?

– Нет, уже прошло, – ответил Котомкин не задумываясь. – Погодите, а как вы…

Внезапно щеку зажгло от достаточно основательной пощечины. Давно он таких не получал.

– Впредь больше никогда не врите во время медицинского осмотра!

Котомкин приложил ладонь к атакованной щеке и, открыв рот, смотрел на своего врачевателя. Нос слегка захолодило, во рту появился металлический привкус.

– Да боже ты мой! – в сердцах бросила Вера, после чего взяла со стола ватку и принялась вытирать закровившую ноздрю Котомкина.

– От души лупите, – сказал он потерянно.

– Рука тяжелая, – извиняющимся тоном начала Вера, но остановилась и продолжила с упреком: – Я же тебе говорила! Если почувствуешь малейшие признаки недомогания, то сразу сообщи! Почему молчал, Сергей?

«Значит, мы теперь на ты?»

– Да как сказать, Вера, – деланно морщась от боли, ответил Котомкин, – привычка, что ли.

– Ничего себе, привычка! – сказала Вера без тени жалости. – Ты чуть не умер на том полу…

На какое-то время они замолчали. Нос слегка саднил, щека прошла. Не хотелось разговаривать со своим обидчиком, но больше было не с кем:

– Скажи лучше, что там происходит?

– Не знаю, меня, как и тебя, здесь заперли. Впрочем, я мельком слышала, как Гедимин Гаврилович спорил с администратором. Пытался доказать, что десятый протокол ни в коем случае нельзя применять. А что за протокол, к слову?

– Это связано с числом десять в названии Заслона.

– Признаться, я думала, это версия такая.

Котомкину не хотелось пускаться в пространные объяснения. Впрочем, никаких альтернатив не предвиделось.

– В процессе развития Заслон выделил несколько алгоритмических комплексов действий на случай непредвиденных ситуаций. Проще говоря, способов решения нетиповых задач. Еще их можно назвать тактиками, но здесь, на «Эгиде», они превратились в протоколы безопасности. Всего их десять штук. Протокол номер десять – инфильтрация. Последний и самый агрессивный метод борьбы с угрозой.

Вера ненадолго задумалась и выдала:

– Получается, что протоколы безопасности – иммунная система.

– Что?

– Ну, «Эгида» – тело, Заслон – мозг, а протоколы как иммунитет. Только не пойму, кто в таком случае люди.

Тут уже Котомкин призадумался:

– Паразиты.

Вера засмеялась.

– Нет, серьезно говорю. Заслону ведь пришлось на огромные издержки пойти, чтобы запихать на станцию людей.

– Тогда зачем?

– Политика и ничего больше. Отправлять станцию без людей – «недемократично».

Котомкин увлекся и еще долго продолжал рассуждать об отношениях людей и машин:

– …люди пока не настолько доверяют машине. К тому же есть профсоюзы рабочих и огромная инфраструктура по подготовке спецов. Если в одночасье им всем сказать: «Ищите новую работу», начнется черт-те что! Но вот если все постепенно случится, тогда нормально. Захиреют школы, переведутся спецы, и все случится само собой.

Вера лукаво улыбнулась и сказала:

– Да уж, не завидую твоей жене.

– Чего?

– Зануда вы, Сергей Палыч! – весело пояснила она.

– А, ты про это, – улыбнулся Котомкин. – Слушай, а чего ты на колонизацию отправилась? Гиблое же дело – за столько лет ни одна колония не преуспела. Вышла бы замуж, ну или карьеру развивала.

– Замуж? – удивленно спросила Вера. – Никогда замужней жизни не искала. Всегда вокруг были мужчины, и я как-то думала: само должно получиться. Но, видишь, все нет его, мужа.

«Вот дает девушка, только про мужа и услышала!»

– Но, с другой стороны, и хорошо. Ты мой характер изучил уже. Вот скажи, разве можно такую вытерпеть?

Котомкин припомнил, что за короткое знакомство Вера уже два раза его припечатала. Причем один раз буквально!

– А сам-то что? Вон уже какой дядька здоровый.

– А я был женат, – спокойно сказал Котомкин.

– Развод?

– Развод.

– И что случилось? За молодыми аспирантками ухлестывали, Сергей Палыч? Как наш общий знакомый?

Котомкин сразу понял, кого имела в виду Вера. У Гедимина Гавриловича много было прекрасных качеств, но и пару грешков он на душу взял. Если только пару. На мгновение Котомкин задумался о характере отношений молодой девушки и старого профессора, но тут же отогнал дурацкие мысли. Ему-то какое дело?