Проект «Платон»

— Именно. И никто долгое время не догадывался, что у него серьёзно сорвало крышу. И он не только теоретизирует. Но и ведёт, как он считает, практические лабораторные работы. Очень «удачно» оказавшись законченным абсолютным психопатом. И пока Михаилу Александровичу Елена Вересаева с её странным даже для образного восприятия восприятием образов — ни сказала, что происходит — никто из нас и не догадывался, что это длится уже много лет. И что Васильев совершенно не понимает, что совершает что-то ужасное. Потому что ни в одном из выпотрошенных им тел нет ни духа, ни души. Они никого не интересуют. Они сами себе не интересны. Они только создают видимость. Они только плоть. Он убивал их, как убивают лягушек студенты первого курса на лабораторных занятиях по нормальной физиологии. Чтобы понять механизм рефлекторной дуги. Он не испытывал ни мук совести, ни страха перед законом. Первого у него просто нет, ибо зачем? Второго не было, потому что он был крайне осторожен, безупречно аккуратен. И он продвинулся. Как ему казалось. Хотя на самом деле задержался на стадии первокурсника, который продолжает кромсать лягушек лишь потому, что получает от этого удовольствие. В котором даже себе самому боится дать осознанный отчёт. И Васильев уже был готов перейти от бездушной плоти к одушевлённой. Или же он перестал получать удовольствие от нарезания «бездушных лягушек», коими он считал убиваемых им молодых женщин. К его несчастью, этой «плотью» оказалась Елена.

— И к счастью всех прочих! — Александру Аркадьевну передёрнуло. — Илья, перестань называть несчастных жертв этого маньяка лягушками, плотью и… Просто перестань!

— Но откуда вы всё это знаете?! — Не выдержал Иван. — Про «бездушных»? Полиция ничего не обнаружила! Мы… Я! Я внимательно следил за ходом расследования, их базы очень легко взломать.

Создатель усмехнулся.

— Значит твои моральные нормы и правила до некоторой степени растяжимы.

— В смысле?!

— В смысле, ты не находишь преступным взлом базы данных полиции? Не находишь это особо преступным.

— Я… — растерялся Иван.

— Это оставим, — оборвал его Виддер. — Отвечая на твой вопрос. Васильев вёл кропотливую первичную документацию. Да, ты не ослышался, я употребил именно этот термин, «первичная документация». Он не считал, что убивает. Он вёл научную работу. И относился к ней именно как к научной работе. Он тщательнейшим образом протоколировал не только результаты, но и вводные своих исследований. И первоначально «группой обследования» назначил тех, кого изначально считал «бездушными». Ты же знаешь, выбирая группы обследования, сравнения и контроля мы сами выбираем их параметры, базируясь на первоначальных умозаключениях, гипотезах. В которых всегда есть некая логика. По логике Васильева к предположительно бездушным существам относились именно молодые привлекательные девушки, род занятий которых, склад ума, характер и ряд других показателей — он считал недостойными души. И некоторым весьма извращённым образом он действительно не обнаружил её в них.

— Но почему блондинки? Я ещё могу понять, почему большей частью такой семейный анамнез. Но почему именно высокие стройные блондинки?

— О! Мы всегда привносим в любую работу часть себя. Мы бы не стали заниматься работой, в которую мы не вовлечены тем или иным исключительно вдохновляющим персонализированным интересом. Высокие стройные блондинки ему просто нравились, — Создатель бросил взгляд на вдову Васильева. — Надо отдать ему должное, он на себя за это сердился. Хотя и не считал отсутствие в группе обследования пухлых брюнеток или миниатюрных шатенок особой контаминацией, могущей повредить результатам. И вот он подошёл к тому, чтобы заняться «группой сравнения». Теми, у кого он предлагал наличие души. И тут как раз в поле его зрения появилась Елена Вересаева. Идеальный кандидат. С таким же семейным анамнезом — никто не будет особо искать и беспокоиться. Привлекательная на его вкус — что не касается научных нужд, но делает работу с материалом приятным. А главное: умная, занимающаяся серьёзным делом, положившая огромное количество усилий на это дело, настолько в него вовлечённая, что даже перешла на некоторый «новый уровень» — началась перестройка восприятивных систем, изменился путь обработки поступающей информации. Елена должна была стать первым объектом группы сравнения.

— А кто же должен был оказаться в группе контроля? — с неожиданным для самого себя любопытством спросил Иван. — Извините. Глупый вопрос. Мы же говорим о сумасшедшем! О маньяке! Об убийце, в конце-то концов!

— Отчего же — глупый? Вполне логичный вопрос. Группу контроля должны были составить мужчины. Вроде меня и господина Митрофанова. Успешные в своих сферах взрослые мужчины.

— Откуда вы это всё знаете?

— Мы изъяли архив Васильева прежде чем вы… ты анонимно оповестил полицию. И мы уже отправили архив в полицию, удалив кое-что, что полиции не следует знать. Но будет очень по-человечески известить тех, кто ещё надеется и ждёт, о том…

— Что надежды не существует, — пробормотал Иван.