Проект «Повелитель»

– Она, видимо, сразу в нескольких временах течет или в разных измерениях пространства, поэтому дождь не достигает ее поверхности, а она себе течет и никогда не переполняется, а предметы покрупнее просто поглощает. Затрудняюсь сказать, куда они деваются, но, видимо, куда-то переносятся.

– А нам от этого что? – влез в разговор Миша.

– Ничего, – грустно ответил Хаймович, – только перейти реку мы сможем лишь там, где она течет в нашем времени или пространстве…

– Пошли в дом, – сказал Косой, – женщины там на стол собрали, да и вообще им здесь понравилось. Может, здесь заночуем?

– Заночуем, – как-то сразу согласился Хаймович, придавленный какой-то своей тайной мыслью. – Тут и дровишки есть, можно печь растопить да обсушиться.

Стемнело быстро. За мелкими хлопотами и отдыхом прошло время. Печь разогрелась и разогнала сырость и застоявшийся нежилой дух. В трех комнатах места хватило всем. Но мне не спалось, за окном была непроглядная темень. Где-то тоскливо завыла собака или волк, я их не различаю. И тут же кто-то подхватил ее вой поближе. Совсем рядом затявкали на разные голоса собаки. Стая, однако, подумал я отстраненно.

Мне с некоторых пор стало казаться, что, какие бы преграды и препятствия перед нами ни возникали, мы всё сможем преодолеть, из любой передряги выпутаться. Я не просто был уверен – я знал, что мы обязательно найдем брод или мостик и дойдем до нашего пункта назначения. Только вот уверенность эта не придавала мне радости. На душе было пусто. И пустоту эту не могла заполнить ни уверенность в себе, ни любовь.

Роза сладко спала, положив голову мне на плечо. А мне почему-то хотелось завыть, как та незнакомая собака, и побежать в ночь. Наверное, потому, что где-то в глубине души я и чувствовал себя собакой, загнанной торками собакой. Мне никогда не приходилось отступать. Перед обстоятельствами – да. Перед людьми – нет. А тут стая Джокера заставляет меня отступать, бежать неизвестно куда.

И, вместо того чтобы пойти и открутить ему голову, я бегу, спасая свою шкуру. Потому что руки коротки, не дотянуться мне до него через головы его бойцов. Не подойти на выстрел. Умом я понимал, что это не трусость, но сердце пылало местью. Распалив сам себя и вспотев от печного жара, я осторожно поднялся, стараясь не разбудить Розу. Но она встрепенулась тут же:

– Ты куда?

– На двор.

Скрипя половицами и переступая через спящих, вышел на крыльцо. На крыльце стоял Хаймович и пускал дым из тонкой палочки с красным огоньком на конце.

– А, Максим… – протянул он, выпуская изо рта дым, – тоже не спится?

– Ты чего это, Хаймович? На дурь подсел? – удивленно уставился я на него.

– В каком-то смысле это наркотик, – спокойно ответил дед. – Но совсем не то, что ты подумал. Это не конопля – это табак. Нашел тут пачку сигарет и не удержался. Вспомнил старые добрые времена. Старый добрый табак. Хотя доброго в нем мало. Разве только ритуал – покурить в ночь, посмотреть, как мерцают звезды. Послушать звуки ночи.

– Слушай, Хаймович, тут места хорошие, чего нам здесь не остановиться? Кто нас тут найдет?

– Найдут. Обязательно найдут. Не те, так другие. Раньше сюда и сунуться было страшно. Это сегодня я рискнул.

– Какие другие?

– Слободка, Максим, это не только вотчина диких собак. Мутантов тут прорва раньше была. Потом они куда-то делись. По крайней мере не видно их стало. Но я не уверен, что их совсем нет. Так что ты поглядывай по сторонам и будь начеку. Я, будь моя воля, лучше через реку бы рискнул, чем сюда. Но выхода не было.

– А, припоминаю, ходили сказки про каких-то чудищ. Убийцы-кровопийцы? Трехногие, четырехрукие? Брехня, думаю.

– Трехглазых, если мне память не изменяет, тебе встречать доводилось?

– Это да, – вздохнул я, и на душе пробежал нехороший холодок. Упаси боже еще раз с таким встретится. Скажет тебе зарезаться – и ведь зарежешься.

– Но не мутанты меня сейчас беспокоят, – продолжил Хаймович. – Река – вот загадка. Чем больше я думаю, анализирую, суммирую данные из того, что нам известно, тем больше непонятного нахожу. Есть некоторые вещи, которые никак нельзя списать на глобальную катастрофу.

То, что пропало солнце, необъяснимо. Эта вечная облачность действует на меня крайне удручающе. Нельзя все списать на глобальное потепление и парниковый эффект. Ладно зима, но лето? Сухое, пыльное, с пыльными бурями и серостью вместо неба. Что это – пепел от взрывов до сих пор не осел? Не верю. Река вот. А может, сфинкс уже рассмеялся, и времени больше не будет? Может, матушка-земля уже собрала нас в скатерть, как грязную посуду, свернула, связала узлом и выкинула в иновременье…

Я покосился на деда. Сдавалось мне, что все-таки дурь он курит. Но из уважения к старости я ничего не сказал, только покосился. А дед, видимо опомнившись, стал оправдываться:

– Боже мой, о чем я говорю! Разные поколения не способны понять друг друга, разные ценности, взгляды. Мир меняется и изменяет всё и всех. Только духовные ценности, как бы их ни отрицали, как бы ни отказывались, ни втаптывали в грязь, остаются вечно и расцветают на грязи, как роза на навозе.