Проект Россия. Третье тысячелетие. Книга третья

Претензия человека на звание бога входит в противоречие сама с собой. С одной стороны, человек заявлен случайной ничтожностью. С другой стороны, объявляется высшей сущностью. Получается, высшая сущность, временный человек, зависит от низшей сущности — вечного мира. Человек оказывается как бы разодранным надвое. Атеизм объявил человека богом и одновременно назвал его временной бессмысленностью, чем-то вроде плесени, случайно возникшей на окраине галактики. Этот казус стал источником глобальных внутренних конфликтов, насыщающих общество.

Либеральный мир загоняет сам себя главными вопросами в тупик. Все цели, какие только может иметь человек в рамках этого мира, оказываются материальными, сиюминутными и поверхностными.

Логика атеизма объявляет мир бессмыслицей, но что-то в человеческой разумной и свободной личности есть такое, что не позволяет ей признать для себя подобный ориентир высшим. Человек, не желающий считать себя просто туловищем, начинает метаться. Но будучи зажатым в тиски материализма, запрограммирован в своих метаниях на ошибку.

Современная система гниет, брезгливо отворачиваясь от своих дурно пахнущих ран, предпочитая их не замечать, в идеале вообще не думать на эту тему. Но ужасный запах распространяется на все общество, и не думать не получается. Люди стараются сохранить хорошую мину при плохой игре, создавая при этом условия для неприемлемой и неприятной ситуации. Такое поведение кажется запредельным мазохизмом, но именно такова реакция потребительского общества на собственные внутренние проблемы. Оно как бы утратило чувствительность, не ощущает боли, производимой умножающимися язвами.

Люди поверхностно и бездоказательно довольствуются мыслью: мир как-нибудь разовьется во что-нибудь хорошее. Не только обыватели, но и власть имущие мыслят о последствиях в масштабе вши на хвосте идущего в пропасть слона (на мой век точно хватит, если даже слон упадет в самую глубокую пропасть и разобьется, а потомки пусть сами думают, что дальше делать).

Неуправляемый прогресс изменил понятие о нормальном потреблении, соответствующем реальным запросам человека. Экономика в погоне за сбытом прививала новые, непропорционально завышенные стандарты. Человек-личность превращался в человека-«фуа-гра». Все стремились только к одному — увеличить потребление.

Если кто не в курсе, фуа-гра — печень гуся, получаемая садистским способом. Гусю четыре раза в день вставляют в горло воронку и всыпают в него килограммы зерна. Гусь не может его извергнуть назад. В организме птицы начинаются процессы, приводящие к фантастическому увеличению печени. Зачастую печень достигает размеров, пропорциональных самому гусю. Это в прямом смысле инвалид, не способный жить, потому что нарушена вся структура организма. Но гусю и не запланировано долго жить, его растят под нож.

С человеком современная система проделывает аналогичные манипуляции. Она заставляет его потреблять. В ито­ге тяга к потреблению заполняет все существо человека, подавляя другие стремления — совесть, честь, стыд и прочее. Это уже не человек, это инвалид, в котором потребление, как в гусе печень, задавило все человеческое. Общество модели «фуа-гра» не имеет шанса на нормальную жизнь, пока не избавится от того, кто вставляет ему в горло трубку и заставляет потреблять сверх нормы.

Счастье не зависит от объема потребления. Имей мы измеритель счастья, можно было наглядно показать: объем счастья и объем потребления лежат в непересекающихся плоскостях. У крестьянина в глухой провинции, живущего в согласии с окружающим миром, счастье может зашкаливать. У миллиардера счастьеизмеритель может показать ноль.

* * *

Поколение сменяло поколение. Возрастающая пропаганда потребления воспитывала класс людей с большими потребностями без возможности их удовлетворить. Это создавало атмосферу растущего негодования: почему я хочу, но не могу? Возникает ощущение собственной неполноценности, из которого рождается чувство несправедливости.

Творческие натуры, остро чувствующие бессмысленность и опустошенность безбожного мира, взрываются неосознанным протестом. Стараясь отличиться от штампованной окружающей серости, они пытаются отстоять свою индивидуальность и непричастность к этому миру. Пока под протестом нет идейной базы, он носит эмоциональный характер. Люди системы «фуа-гра» хотят летать, но не могут даже ходить... Внутренний конфликт рождает неснимаемое противоречие.

Буревестники надвигающегося нового отказываются признавать условности гуманного общества, еще не совсем понимая, чего хотят. Они протестуют против лжи и лицемерия, против навязывания ложных ценностей. В этом проявляется природа человека, его желание остаться личностью.

Они говорят: если мир — гигантская бессмысленность, а человек высшее существо, значит, каждый может делать что хочет. Власть и общество возражают: нельзя делать что хочешь. На вопрос: почему? — отвечают: потому! Шибко умным объяснения дают держиморды.