Проект «Сфинкс»

У Хольмана вновь проснулось ощущение того кошмара, когда он впервые встретился с этим ожившим мертвецом.

«Крюгер как-то удивительно спокойно меня встретил, — подумал Карл. — Он ждал меня! Определенно ждал. Может, даст ответы на мои вопросы?»

Они прошли на бетонированную площадку дна вентколодца. Здесь, как и раньше, дул холодный ветер. Мешки с трупами лежали у одной из стен, их заметно поубавилось.

— Зачем пожаловал? — с ленцой в голосе поинтересовался Крюгер и кивнул на мешки. — Уж не за едой ли? Я по пятницам не подаю!

— Я не знаю, что со мною происходит… — начал Хольман. — Я гнию заживо, мне больно, но не умираю, а наоборот…

Крюгер расхохотался. Это был густой, сочный от злости смех, в котором потонули все слова Карла.

Хольман молчал — ждал, когда закончится смех. В глазах обер-шарфюрера горела злоба.

— А ты не такой уж неудачник, как думаешь, — наконец проговорил надзиратель. — Тебе больно? Плохо себя чувствуешь? Гниешь заживо? Но ведь ты — поверь моему слову! — даже не представляешь, и не понимаешь, насколько тебе повезло!

— Чем же? — раздраженно сказал Хольман. — Тем, что я разлагаюсь?

Крюгер снова рассмеялся.

— Глупости! Глупости! — воскликнул он. — Ты получил очень неплохое место в жизни! Ты обзавелся бессмертием! А то, что от тебя дурно пахнет — побочный эффект твоего перерождения. Сыр тоже покрывается плесенью и грибком, но от этого лишь дорожает для истинных гурманов. Чем же ты недоволен, а?

— Мне было очень больно…

— Конечно. Было. Я ведь не убивал тебя, а всего лишь надкусил и одарил той силой, о которой многие лишь мечтают. Но ты умер, уверяю. Ты — мертв! Разве ты до сих пор не почувствовал это?

— Умер? — голос Карла предательски дрогнул. Он внезапно почувствовал себя ужасно усталым и несчастным.

— Конечно, — с удовлетворением сказал Крюгер. — Этой ночью или прошлой, точно не знаю, но ты определенно умер. Период твоей прошлой жизни закончился. То, что попало в твою кровь, сделало генеральную уборку в организме, привело его в порядок и выбросило все ненужное дерьмо. Вскоре боли прекратятся, дай время. И тебе станет неприятно даже воспоминание о своей былой слабости и ничтожном существовании.

— Я не верю тебе! — заявил Хольман. — Я жив! Жив! Я дышу, мыслю, я хожу, в конце концов! Как такое может быть? Как?

— Неужели? — Крюгер подошел вплотную к нему. На его лице играла сардоническая ухмылка. — Ты ошибаешься, дружок. Дай руку.

Карл протянул руку. Она дрожала. По телу тоже бежала знобящая дрожь. Не от страха, а скорее — от неизвестности и неуверенности.

Пальцы надзирателя сжались на его запястье и развернули кисть ладонью вверх.

— Смотри, — твердым голосом сказал Крюгер, достав нож. — Просто смотри и ничего не бойся. Я не собираюсь тебя убивать, старина.

Крюгер сильнее сжал запястье Карла и одним резким ударом пронзил ножом его ладонь насквозь, тут же выдернув лезвие обратно.

Лицо Хольмана перекосилось до неузнаваемости. Рука стала горячей, а из раны на бетонный пол полилась густая кровь. Но боли, как ни странно, он не почувствовал. Ощущалось, что это была вовсе не его рука, а просто кусок мяса, в которое мясник вонзил нож, чтобы проверить его плотность.

Крюгер все с той же ухмылкой наблюдал за ним, держа руку так, чтобы Карл мог ее видеть. А затем разжал пальцы.

— Смотри, — сказал он. — Внимательно смотри.

Хольман не поверил глазам. Поднял левую руку с растопыренными пальцами и неотрывно смотрел на нее. Рана стремительно затягивалась, и через пять-семь секунд от нее не осталось и следа. Лицо Карла окаменело. Он не мог отвести глаз от произошедшего чуда. Глаза не могли двинуться ни вправо, ни влево. Они превращались в большие, светящиеся изнутри шары. Мысли разлетались в разные стороны и не желали собираться воедино. Ноги Карла подогнулись, и он едва не потерял сознание от шока.

— Святой Боже! — пробормотал Хольман и облизал пересохшие губы. Он отпрянул от Крюгера и попятился назад. На лице Карла застыло искреннее изумление от увиденного. — Этого не может быть… Не может… Это правда?!

Крюгер ехидно ухмыльнулся.

— О Боже! — простонал Карл.

— Что случилось? — спросил бывший надзиратель, сумев-таки подавить свою мерзкую улыбку. — Ты не веришь тому, что увидел собственными глазами? Советую побыстрее привыкать к своему новому дару и свыкаться с мыслью, что ты — живой труп. Да-да, именно — живой! И — неуязвимый. На самом деле, приятель, смерть, как оказалось, не столь ужасна, как мы ее представляли ранее. Ее неизбежный финал пугал нас и заставлял жить слишком поспешно и глупо. А теперь перед нами раскрылась вечность. И море наших желаний могут реализоваться в полной мере без всякой излишней суеты. Мы вытянули счастливый билет. Что бы ты хотел в новой жизни?

— Не знаю, — упавшим голосом проговорил Хольман. Слова Крюгера задели именно те струны, которые тот боялся задевать. — Я действительно не знаю, что мне дальше делать. Я думал, как-то смогу излечиться от этого, надеялся, а оно вон как вышло. Ты говоришь — дар?

— Конечно! А как же иначе это можно назвать! Я бы на твоем месте вознес благодарственную молитву.