Проект «Сфинкс»

Фогель продолжал смотреть на убитого, на его живот с огромной рваной дырой в шинели чуть выше поясного ремня — черной от крови и зияющей пустоты. Перед ним лежал знакомый ему человек, которому он недавно мысленно напророчил героическую смерть. Тот молодой унтер-штурмфюрер. Как тут было не онеметь?

— Вам плохо, доктор? — опять услышал он голос Штольца. — Вы меня слышите?

И тогда, поборов в себе немоту и оторопь, Эрих спросил:

— Что с ним? Это мертвецы с ним такое сотворили?

— Нет, — как-то без особого сожаления ответил комендант. — Неудачно бросил гранату — отлетела ему же под ноги. Молодец, что догадался накрыть собой, не то сейчас мы с вами не разговаривали бы.

— Он умер как настоящий герой… — Эрих почувствовал, что его сознание словно опускается в глубокую темную яму: вверху черно, а по бокам еще черней. Он знал, что теперь эта смерть навсегда запечатлеется в его памяти, и она, эта не всегда контролируемая сознанием память, будет периодически показывать этот кошмарный фрагмент из жизни: молодое бледное лицо, покрытое кровавым бисером и большую черную рану в животе — финальную отметку пророчества.

— Ага, — нехотя согласился комендант и тут же проявил присущий его характеру цинизм: — Только вот геройством это назвать вряд ли можно. Скорее — плохой подготовкой или неосторожностью. Солдат обязан не терять самоконтроль во время боя, иначе — смерть.

— Смерть… — механически повторил Эрих, вздохнул, и почувствовал, как в груди, у самого сердца, больно отщелкнула прежняя «собачка» и тугая пружина с острыми режущими краями полоснула по горлу. Наверно, он побледнел еще больше, потому что один из солдат подхватил его под руку.

— Дайте ему шнапс, — приказал Штольц, — на господине докторе лица нет. Ох уж эти неженки-белоручки…

Солдат, что стоял рядом поднес к губам Эриха флягу со шнапсом и, запрокинув доктору голову, влил хорошую порцию обжигающей жидкости в его рот. Фогель закашлялся и поморщился. Но стало легче. Определенно легче. Алкоголь моментально рассосался по организму и подействовал на доктора лучше любого бальзама.

— Где ваш «сюрприз»? — мрачно осведомился он у коменданта, будто очнувшись. — И…

— Что?

— Почему не слышно… э-э-э… голоса существа? Вы убили его?

— Нет. Как только появились мертвецы, оно затихло и больше не издало ни звука.

— Понятно.

— Ах, да. Прошу. — Почти не разжимая губ, сказал Штольц, пропуская доктора к выходу из укрытия блокпоста. — Мы забыли о сюрпризе.

Фогель вышел на внешнюю площадку, дважды споткнулся о рельс и встал, как вкопанный.

Перед ним открылась картина из какого-то ночного кошмара, продолжение которого ему сразу же расхотелось смотреть. Безумный страх, приковавший его к месту, прошелся по коже мелкой дрожью и забрался ледяной рукой под рубашку. Он развернулся и собирался уйти. Но такой возможности ему не дали — один из эсэсовцев преградил дорогу и жестом указал вернуться.

На полу лежали пять обгоревших до неузнаваемости трупов, по большей части состоявших из пожелтевших костей и обуглившихся остатков плоти. От них сильно исходили зловоние и слабый дымок. Желудок доктора едва не вывернулся наружу.

К буферу одной из вагонеток был привязан профессор Майер, точнее, мертвец, который когда-то был этим человеком. На голове у него находилась все та же губчатая гадость, облепившая его лицо, словно жуткая карнавальная маска. Глаз не было видно, зато изо рта выделялась какая-то мерзкая зеленая пена, стекавшая каплями по оскаленным зубам на седую бороду. Он отчаянно пытался вырваться и, по всей видимости, обладал недюжинной силой, так как тяжелая вагонетка ходила ходуном, вот-вот норовя соскочить с рельс. Майер никогда не отличался физическим совершенством и могучей мускулатурой, и Фогеля удивила эта новая, приобретенная особенность ученого.

— Ну, что скажете? — услышал Эрих за спиной голос Штольца. — В олимпийской сборной Великой Германии такому силачу цены бы не было. Ваш дружок-атлет двум солдатам успел размозжить головы, прежде чем его утихомирили.

— Даже не знаю, — взволнованно пробормотал доктор. — Я не понимаю, как он до сих пор жив. Я видел, как существо раздавило ему череп, и слышал, как он лопнул.

— Мы можем каким-то образом снять эту дрянь с его головы? — поинтересовался Штольц, с брезгливостью рассматривая профессора. — Если это представится возможным, я бы хотел побеседовать с господином профессором. Конечно, если он будет в состоянии сделать это.

Фогель пожал плечами:

— Нужен какой-нибудь внешний раздражитель. Я думаю, что-то живое, на что этот биологический нарост может переключить свое внимание.

— Что может послужить таким раздражителем? — живо отреагировал комендант.

— Любой другой организм, — ответил Фогель.

— Живой?.. — Штольц как-то по-особенному посмотрел на своих солдат, отчего лица их стали белыми как мел.

— Не обязательно, — ответил доктор.