Проект «Сколково. Хронотуризм». Книга 2

— Вы чертовски сообразительны! Да, именно на крючки! Но из чего они их делали? Вам в жизни не догадаться, ваши австралийские аборигены на такое вряд ли способны. Аураке — практичные и невероятно мстительны люди, члены этого племени обязаны убить и съесть врага, тем самым отомстить за смерть сородича. Идея возмездия настолько овладела ими, что индейцы готовы грызть даже камни, если те причиняли им боль. Так вот, о крючках — их делали из частей рук жертв. Их высушивали, пригибая пальцы к ладони, и прибивали к стене. В моем жилище было две таких вешалки, — поделился воспоминаниями фон Штейнен и впился зубами в последний стянутый с блюда кусок окорока.

Павел смотрел в переборку прямо перед собой и сдерживался уже из последних сил: он боялся, что его вывернет прямо здесь и сейчас, на светлую когда-то скатерть. Поэтому внимательно, не упуская ни одной подробности, изучал лежащий на столе рисунок в рамке под стеклом — изображение чайного клипера. Акварель была выполнена мастерски, в правом нижнем углу из-под края деревянной багетной рамки виднелась подпись художника и дата создания рисунка. Павлу сейчас казалось очень важным рассмотреть именно эту часть картины, он щурил глаза и вытягивал шею. Словом, делал все возможное, лишь бы не смотреть на труп капитана «Марии Селесты», на мертвого Ричардсона и на безумца, сидящего рядом. А наевшийся фон Штейнен развалился на диване рядом с Павлом, посидел так с минуту, выпрямился рывком и снова заговорил:

— Так вот, Патрик, этот несчастный умирал в грязи рядом с порогом моей хижины, и я вдруг решил помочь ему. Но сначала объявил, что попрошу своих богов о помощи. Аураке согласились, но я думаю, не из-за своей любви к ближнему, нет — они тоже любят зрелища, Патрик. Они пришли все — мужчины, женщины, старики, дети, все, кто жил в селении. Пришел вождь со своими женами и детьми — меня окружила настоящая дикая, первобытная орда. Они оставили мне крохотный пятачок, а сами столпились вокруг и орали что-то, хлопали в ладоши, а кто-то из них даже кольнул меня острием копья пониже спины. Я прочел «Отче наш», перекрестился и достал из своего саквояжа свечу, зажег ее от поданной мне головешки. Когда воск достаточно расплавился, я сначала оглушил умиравшего булыжником по голове, раскрыл ему рот, задул свечу. И впечатал застрявшую в глотке индейца кость в теплый воск. Выждал немного и выдернул прилипший к свече обломок у него из горла. Патрик, вы знаете, я разочаровал зрителей, — в голосе фон Штейнена Павел услышал грустные и одновременно торжественные нотки, — они жаждали крови, а я не дал ее им. Этот здоровяк через четверть часа пришел в себя и даже сумел подняться на ноги. Клянусь, он провалялся, отплевываясь кровью, больше суток, я говорю это вам совершенно точно. Так вот, зрители разошлись, спасенный чужими богами несчастный уполз в свою хижину, а я вернулся в свою. И на следующий день к моему жилищу выстроилась очередь — слава о могуществе моего бога разошлась быстро. Зато аураке передумали и есть меня не стали, я был нужен им живым. Но с того дня я не знал покоя ни днем ни ночью — к счастью, индейцы не тронули мой инструмент, и я мог даже делать несложные операции. Но все куда-то подевалось здесь, на этом чертовом корабле, все исчезло — и мои прекрасные скальпели, пережившие со мной то время, и мои настойки, и пауки…

Врач с досадой ударил рукоятью ножа в центр тяжелого блюда, и оно разлетелось на пять крупных осколков.