Проект «Специстория»

Кургинян: То, что мы сейчас хотим рассмотреть, на первый взгляд кажется простым и понятным. Но, поскольку многие уже забыли, что происходило 20 лет назад, то я вкратце напомню и постараюсь достаточно наглядно описать политическую сторону происходившего тогда процесса. До ГКЧП, до поездки ГКЧПистов в Форос с признанием своего поражения ... А между прочим, совершенно не ясно, чтобы происходило, если бы они просто не признали поражение и не поехали в Форос. Это называется психологическим сломом. Игра нервов идет, есть две силы, которые борются, и каждая считает, что у неё есть шансы на победу. Возникает примерное равновесие. Когда одна из сил вдруг признает поражение и начинает осуществлять действия, которые говорят о том, что она проиграла, тогда поражение и оформляется. Оно из потенциального становится явным. А в противном случае оно может и не превратиться в него. Кто-то не выдерживает и делает первым неверный ход. Кто сделал неверный ход, тот и проиграл. Если бы ГКЧПисты не делали вообще никакого хода (я не говорю, чтобы сделали верный ход), они вполне могли бы и выиграть. Или, по крайней мере, неизвестно, как дальше развивались события. С момента, как ГКЧПисты приняли неверное решение ехать в Форос, говорящее о том, что они психологически сломлены, это естественно обернулось их поражением. Итак, существует момент от начала суверенитетов, борьбы Ельцина, прежде всего, и других республик против союзного центра, до поражения, до поездки в Форос, есть один расклад сил. Есть т.н. консервативные силы, борющиеся за сохранение Союза, есть сам Горбачев и его окружение, и есть силы суверенизаторов. Вот их три. Горбачев всё время объединяется с той силой, которая требует сохранения Союза, совершенно незаслуженно называемой «агрессивно-послушным большинством». Когда эта сила хочет его съесть, он объединяется с демократами. Держит равновесие между двумя силами. Причем сам Горбачев выступает не как человек, который однозначно говорит «я этого развала не хочу». Он не хочет консолидироваться с консервативными силами, он хочет осуществлять свою модель развала, которая на какой-то момент становится более радикальной, чем та, которую осуществляет Ельцин. Борются две модели: модель ССГ Горбачева и модель «Беловежской пущи», суверенной России Ельцина. Модель суверенной России, когда гигантские территории отпадают от России, безумно ущербна. Но модель СССГ Горбачева ещё более ущербна, потому что процесс распада начинает распространяться на саму Россию. И на территории Союза образуется полная каша, в которой не остается даже ядра под названием «Россия». Ельцин ещё сохраняет это ядро, а Горбачев занимается развалом самого ядра и считает, что это вполне допустимо в борьбе с Ельциным для его ослабления. С точки зрения наиболее думающей части консервативного большинства позиция Горбачева ещё хуже, чем позиция Ельцина. В этом существо дела. Это существо дела развивается вплоть до начала ГКЧП. Кстати, ГКЧП фактически началось, прервав процесс нового союзного договора, того, что называлось ССГ, прервав модель развала Союза, предложенную Горбачевым. На это тоже стоит обратить внимание. После того, как три силы превращаются в композицию из двух сил, ситуация резко меняется. Консервативные силы, требующие сохранения Союза, вынуждены поддержать ГКЧП и вынуждены принять на себя удар тех, кто ГКЧП разгромил. Все консервативные силы оказываются жертвами процесса ГКЧП. Это надо признать. Коммунистическая партия, оказавшаяся заложницей сил, называемых «путчистами», съезд народных депутатов СССР, группа «Союз» и все остальные. Органы государственной безопасности и армия скомпрометированы ГКЧП. Все эти силы парализованы. Исчезает консервативное большинство, которое, если бы оно действовало не по модели ГКЧП, а иначе, могло бы гораздо эффективнее противодействовать тому, что происходит. Но, к сожалению, цейтнот уже существовал. Горбачев был готов двинуть свою карту, свою линию, которую была, и это не все понимают, ещё опаснее линии Ельцина. В этом вопросе существует большая сумятица в мозгах. Мы пытались разбираться в программе «Суд времени» и можно посмотреть, как именно это происходило – в стиле нервной и очень далеко идущей дискуссии. А в данном случае можно обсуждать вопрос гораздо более спокойно. Что лучше: ССГ, повторяющее фактически модели Берии, когда все республики и автономии получают заведомый приоритет, а в центре должны делить всё с остальным населением страны по принципу 50:50, или отделение, когда Россия остается маленькой, но хотя бы она остается неделимой. С моей точки зрения, и то, и другое – плохо, крайне плохо. Россия, освободившаяся не только от окраинных республик, но и от Украины и Белоруссии, освободившаяся от империи, с которой её существование было связано на протяжении столетий и в разных обличиях, практически зависает над пропастью. Но она только ещё зависает. А в случае с ССГ Горбачева она уничтожается сразу и до конца. В этом – тайна ГКЧП. Это вопрос, который надо обсуждать совершенно отдельно. Сколько сил существовало в пределах ГКЧП? В чем вина и заслуга ГКЧП? Почему процесс Горбачева всё-таки был сорван ГКЧП? Почему процесс Горбачева был настолько плох и почему его надо было срывать? В какой мере ГКЧПисты действовали сознательно, ведя тонкую игру, и в какой мере они действовали грубо, в режиме жеста отчаяния? Это отдельное поле вопросов. Сейчас попытаемся зафиксировать, что не только само ГКЧП, но и то, что стояло за ним, было связано с ним, было удалено с политической сцены. Почему нам важно это зафиксировать? Потому что возникает вопрос: так же так, Ельцин начал окончательный развал Советского Союза, он оформил чудовищные «Беловежские соглашения» чуть позже, занимается странной деятельностью перед этим, а вы все стоите, разинув рот, и ничего не делаете. Кто такие «все»? Существовала определенная конфигурация сил: группа «Союз»; КГБ, считая его единым целым и не считая, что часть участвовала в развале; армия, с той же оговоркой; КПСС – огромный аппарат и политическая сила, координировавшая по привычке и КГБ, и армию, и всё остальное. Вот такая конфигурация существовала. Она ведь не была связана собственно с ГКЧП. Но когда ГКЧП было убрано с политической сцены, то, поскольку все эти силы так или иначе оказались заложниками ГКЧП, они были убраны тоже. И Ельцин делал только одно – он их добивал и добивал, и убирал с политической сцены. Кто же остался? Кто мог сопротивляться распаду Союза из организованных сил? Не из газеты «Завтра» и не из ЭТЦ, а из организованных крупных политических сил. Таких сил не было. Все, включая партию, руководить которой Горбачев издевательски назначил Полозкова, потом Купцова, они же не поддержали Ельцина, не осудили ГКЧП и не могли осудить. Значит, что произошло в целом? С политического поля было убрано огромное количество сил. Эти силы не могли «дергаться». Не будем говорить о том, в каком виде существовало общество вообще, отдельный вопрос. Но на политическом поле остался Горбачев. И значительные части тех сил, которые ещё трепыхались, пытались каким-то образом спросить Горбачева, что хотя бы ради сохранения своей власти он что-нибудь сделает? Горбачев не делал ничего! Он спустился с трапа самолета, прилетев из Фороса, назвал ГКЧПистов чудаками на букву «м», находясь в этот момент в очень специальном состоянии, и понимал, что сейчас его лишили полностью всего консервативного большинства, дальше он балансировать не может. Он должен стоять один на один с Ельциным. Он может снова объявить, что сохраняет Союз, и тогда часть недоразгромленных Ельциным сил может примкнуть к нему. И вопрос состоял в одном – решится ли он это сделать? Да или нет? Он это сделать не решился. Не решился в этот момент защитить Советский Союз. Он не был скомпрометирован ГКЧП, вернее частично скомпрометирован – задвинули в край политической доски и оставили в состоянии пассивного ожидания. Он был реальным президентом, он осуждал ГКЧПистов, кто-то считал его жертвой ГКЧП, у него ещё были некоторые возможности. Он мог подтянуть отодвинутые элементы. Существовали Союзы офицеров, которые митинговали и что-то делали, существовали верные части, он был Верховным Главнокомандующим. У него оставался конституционный долг. В конце концов, он мог признать произошедшее мятежом – и застрелиться. Или быть застреленным теми, кто хотел его свергнуть. Он не сделал ничего! Он сделал совсем другое. Он подписал указ, что Алла Пугачёва является последним народным артистом СССР и, как человек обладавший тонким политическим и даже метафизическим юмором, сделал это последним Указом Союза Советских Социалистических Республик. И после этого ушел с политической сцены. Ушел спокойно, в сторону, без всякой борьбы, и разведя руками. Такого практически не делал никто! Николай II подписал (или не подписал, об этом все спорят) акт об отречении в чью-то пользу. Потом какие-то ещё процессы происходили на протяжении какого-то времени, но все монархи, которые оставались верны своему священному государственному долгу, так не поступали. Павел I говорил, что «вы можете убить меня, но я есть и останусь вашим императором!» И так поступали все. В этом смысле мне всё время вспоминается весьма двусмысленная песня Окуджавы со строчками: «Ах, если б вам служить на суше, да только б ленточки носить!» Политик не может служить на суше, но носить ленточки. Положение обязывает. Политическим лидером в стране оказался человек, на котором замкнулась вся ответственность за судьбу исторического Советского Союза. Мог он сопротивляться? Мог. Мог ли кто-то сопротивляться кроме него? Только незрелые общественные силы. Все зрелые общественные силы оказались в этот момент парализованными. Только замыкаясь на него, они могли быть в какой-то части политически активными. И они хотели быть активными. Поступали неоднократные обращения к Горбачеву, чтобы арестовать мятежников, подписавших «Беловежские соглашения». Поступали другие предложения. Он оставался верховным главнокомандующим и в конечном итоге, даже если у него не было политических сил в нужном количестве, он обязан был воззвать к народу, сказать, что его свергли. Он был обязан как Сальвадор Альенде, залечь в Кремле со взводом автоматчиков или с оставшимися верными ему людьми и умереть там. Это исторический долг человека, которому вручены гигантские исторические полномочия! Он исторический долг предал! Он в течение долгого времени занимался тем, чтобы конкурировать с Ельциным в деле развала и предлагать более радикальные модели развала, чем Ельцин. При этом каким-то образом проводя шуры-муры с консервативной частью политического спектра. Потом он эту часть так или иначе сдал, остался один. И вместо того, чтобы подтянуть остатки консерваторов и опереться ещё на кого-то, и в последнем поединке всё-таки показать, что он – историческое лицо, он – человек, готовый вести борьбу до конца, человек, понимающий масштаб ответственности. То, что писала Анна Ахматова: