Проект «Специстория»

Кургинян: Ну, видимо, обсуждая этот вопрос, хотелось бы, прежде всего, сказать о том, что любая система, в том числе мы обсуждаем систему построения капитализма в России, при том, что капитализм должен был заменить собой социализм, который существовал в СССР и в РСФСР, как части СССР. Любая система построения капитализма и вообще любая система срочного перехода вот в такое вот капиталистическое состояние, она естественно чревата некими рисками. Можно просто действительно перейти в другое капиталистическое состояние (и вопрос: в какое именно? – потому что состояния эти бывают разные), а можно просто всё сломать и никуда не перейти. При этом, чем более радикально осуществляется переход из одной системы в другую, тем больше риск того, что ты пациента этим убьёшь. Сам термин «шокотерапия», он же содержит в себе «шоко», «терапия». Впервые он использовался по отношению к психиатрическим больным, на которых действовали электрошоком или каким-нибудь другим шоком. Считалось, что гигантское шоковое воздействие, которое само по себе создаёт стресс, в состоянии именно силы этого воздействия, самим фактором этого стресса встряхнуть существующие устоявшиеся неправильные системы и за счёт этого, возможно, саморегуляция приведёт к тому, что системы окажутся правильными. А соответственно людей с тяжёлыми психическими превращениями и так далее терзали шоками и чем угодно ещё. Их в конечном итоге можно было подвергать любым суперстрессовым воздействиям, надеясь на то, что эти суперстрессовые воздействия откроют что-то в психике больного и подавят что-то другое. При этом не что-то специально точечно подавлялось и что-то специально мобилизовывалось. А вот удар наносился по всему в целом. А потом считалось, ну, глядишь, поскольку доминируют больные системы, то они умрут … И поскольку, когда умрут больные, может быть, возникнут здоровые, то может быть, они и возникнут. Сам этот принцип «авось, может быть» и так далее вместе с этим радикализмом – «немедленно в кратчайшие сроки», - поскольку, нужно быстро перейти из «очень неправильного состояния» в совсем другое – «правильное и спасительное» (и быстро), то, как можно больше шока, ещё больше шока. Резче контраст, больше удар по системе. Сильнее наносить удар, в любую точку системы. Весь этот принцип сам по себе вызывает много вопросов. Первая часть вопросов связана с тем, так ли уж был плох социализм, как абсолютно альтернативное мироустройство, ничего общего с капитализмом не имеющее. Если он позволял развиваться. Если он позволял создавать какие-то вменяемые модели жизни, модели воспроизводства, модели правильного распределения доходов между людьми. Я уже много раз говорил, что, когда профессор, заведующий кафедрой, получает 600-700 рублей, а штукатур или водитель получают 200, то это пропорция правильная. Вопрос не в том, насколько цифры верны, а в том, что вот высококлассный специалист с особыми достижениями, с особым интеллектуальным уровнем квалификации и так далее должен получать в три раза больше, чем специалист среднего класса. Когда наоборот всё происходит, то, во-первых, ни о каком развитии речи быть не может, – это только деградация. Ну, а во-вторых, это говорит о том, что систему-то хотят убить. Поэтому по факту мы видим, что систему перевели из неоптимального, возможно, но жизнеспособного состояния в состояние явным образом нежизнеспособное, не имеющее ничего общего с развитием, но имеющее очень много общего с деградацией. Соответственно возникает вопрос: её так случайно перевели из одного, более эффективного, тем не менее, состояния в менее эффективное? Или хотели перевести из одного состояния в другое именно таким способом? А желательно, чтобы из менее эффективного в ещё более-менее … и так далее … Иначе говоря, все эти младореформаторы были прогрессорами, как они считали себя, или регрессорами? И в чём прогресс, если профессор, заведующий кафедрой, доктор наук получает не больше по отношению к штукатуру и рабочему, а меньше? А сам этот рабочий, штукатур получает не столько, сколько надо, чтобы хоть как-то воспроизводиться, то есть создавать семью, иметь жильё, лечиться, обучать детей, лечить детей, кормить детей, а находится в стадии недовоспроизводства … А уж профессор тем более находится в этой же стадии … Почему же это состояние называть более эффективным? Или, грубее, – для кого оно более эффективно? Для этого большинства народа, которое лишено возможности воспроизводства? Или для того страшного большинства, которое при этом получило очень много? И тогда возникает вопрос: когда проводили эту радикальную реформу, то чего хотели? – Хотели добиться некоего состояния, когда это меньшинство будет получать очень многое, а остальные перестанут получать что бы то ни было? Или хотели добиться действительно какого-то процветания для всех? Вот то, как это осуществлялось, само это слово «шок», «шокотерапия», «побольше шока», «побыстрее переход» … при точном понимании того, что любой шок – это стресс, а любой стресс – это состояние между жизнью и смертью, когда систему можно-то вылечить, но гораздо больше шансов сломать (и чем круче шок, тем больше шансов сломать) вызывает много вопросов. Далее вопрос возникает, как я уже говорил, в том, нужно ли было вообще переходить от состояния социализма к капитализму и чем, собственно говоря, плох был социализм, если он позволял воспроизводиться, создавал более или менее нормальную иерархию вот этих приоритетов типов профессий … В конце концов, известная фраза: «Учись, сынок, а то работать будешь», – помимо каких-то негативных обертонов имела позитивный: «Учись!». Иди наверх с точки зрения интеллектуального роста. Квалификация – это же главные черты, казалось бы, информационного общества, а те, которые сейчас существуют – это главные черты антиинформационного общества, общества деградации к феодализму или чему угодно ещё и, между прочим, эти-то черты и развиваются сейчас в нашем обществе и никто их не останавливает. Итак, первый вопрос возникает: нужно ли было вообще переходить. Второй вопрос: если переходить, то куда? «Как куда, – скажут нам, – в капитализм». Вопрос – в какой? Капиталистическая система, как и любая другая система, имеет ядро и периферию. Это как в яйце, – желток и белок. Ещё есть скорлупа – слой, охраняющий систему от соприкосновения с внешним миром. Так в какой именно капитализм был намечен переход? В капитализм ядра мировой системы или в капитализм периферийный, который так и называется: «периферийный капитализм»? Было ясно, что применяемые методы – есть методы перехода не к капитализму вообще, а именно к периферийному капитализму. То есть к капитализму типа колумбийского, латиноамериканского в целом. Возможно даже к какому-нибудь там и полуафриканского, это в лучшем случае, потому что, как мне бы хотелось в дальнейшем обсудить, даже у этих типов периферийного капитализма есть всё-таки своя собственная системно-функциональная логика, которая в случае нашей страны оказалась тоже нарушена. Итак, нас переводили в периферийный капитализм. «Шоки» нужны были для того, чтобы перевести в периферийный капитализм. А дальше возникает вопрос: что такое периферийный капитализм? Периферийный капитализм – это капитализм, в котором ядро пожирает периферию. Это капитализм, при котором (должен быть дан откуп ядру), ну, если говорить очень грубо, в пределах данной модели, ядро грабит периферию. Ядро получает сверхприбыль за счёт того, что оно размещается на этой периферии. Периферийный капитализм и неоколониализм – это почти одно и то же. В сущности, одно и то же. Просто периферийный капитализм подчёркивает в явлении его политэкономическую характеристику, а неоколониализм политическую характеристику, как таковую. Итак, правительство младореформаторов, по сути своей, занималось сознательным переводом страны в периферийный капитализм, потому что никакие «шоки», и это знают все, в капитализм ядра никакие страны не переводят. «Шоки» же должны сломать некоторые местные автохтонные структуры и дать структурам международным занять их место по причинам, предположим, их большей эффективности. Для кого? Прежде всего, для самих этих структур. А там уж, как придётся. В этом смысле «ограбление» – это всё тот же термин, просто дать на место автохтонным структур разместить структуры международные и дать им извлечь максимум прибыли – это более корректный того, что называется «ограбить». Итак, возникает естественный вопрос о том, какими именно способами это делается. Какими способами переводят именно в периферийный капитализм, а не в капитализм вообще … Делается это с помощью ломки автохтонных структур, местных, местного производственного контура. Местный контур объявляется паразитарным, неэффективным, патерналистским по отношению к государству, бюрократизированным и так далее. И этот контур ломают. Является ли этот контур таким, каковым его называют? Иногда да, а иногда и нет. Чаще даже нет. Ибо что происходит в принципе в данном случае? Давайте рассмотрим просто для ясности, ну, простой пример. Я – международная корпорация, и я хочу зайти на территорию. И мне нужны вот эти, эти, эти, эти объекты. А на этих объектах кто-то сидит: какой-то местный капитал, полугосударственные какие-то фирмы, Бог знает кто там … например, на какой-нибудь венесуэльской нефти или на чём-нибудь ещё. Что мне нужно сделать? Мне нужно эти структуры разорить. Любой ценой. Подавить, разорить, поместить их в такую новую среду, в которой они станут абсолютно неконкурентными. Тогда они рухнут. И вот тогда, когда они рухнут, я смогу туда легче зайти. Но одно дело мне, как человеку, который управляет внешними факторами, вот, например, какими-нибудь международными транснациональными корпорациями, которые и являются агентами ядра на территории периферии … Одно дело мне разрушать всё это, пользуясь только моими внешними рычагами … Ну, какие это могут быть рычаги? Ну, кого-то могу подкупить, могу какое-нибудь международное давление оказать на систему. Могу заплатить больше денег с тем, чтобы перебить конкурентов, начать продавать продукцию по более низким ценам и так далее. А другое дело, если я, как вот эти самые совокупные полуТНК, выступая ещё от имени супергосударств, могу просто заставить ваше государство не поддерживать ваши местные структуры, а разрушать их. В этом случае возможности резко увеличиваются. Во-первых, это государство можно убедить не поддерживать эти структуры. Почему не поддерживать? – «А потому что это абсурдно и противоречит логике рынка». Позвольте! Какой логике рынка, какого рынка? Что сельскохозяйственные продукты на Западе не поддерживаются государством? На каждый доллар продаваемой продукции нет доллара дотации или евро? Нет, да? Значит, эти структуры государств, которые находятся в ядре капиталистической экономики, очень даже поддерживают структуры частные, которые находятся в ядре государственной экономики, очень даже поддерживаются государствами. А вот структуры, которые находятся на периферии, государствами не должны поддерживаться. Госкапитализм должен существовать на той территории, которая захватывает периферию. А сама периферия должна капитулировать, у неё не должно быть возможности защищаться за счёт наличия у неё госкапитализма. Поэтому самым желательным типом правительства является правительство, которое управляется с помощью полутранснациональныхкорпораций и стоящих за их спиной суперстэйт – сверхгосударств, а не с помощью собственных национальных интересов. Правительства стран периферии удобны для ТНК и стоящими за их спиной супергосударствами. Удобные для ТНК и стоящими за их спиной супергосударств вот эти правительства стран периферии должны быть офисами ТНК. Так и было. Никто этого не стеснялся. Международный валютный фонд – главное средство реализации этих ТНК предлагал кредиты правительству. В обмен на эти кредиты, которые оказались безумно «нужны». Без них просто помереть и ничего делать нельзя. Правительству в обмен на эти кредиты диктуется линия. Правительство не вырабатывает национальную стратегию, оно является инструментом осуществления стратегии ТНК, в явную или в закрытую. В закрытом случае говорится: «Мы вас спасаем от жуткого совка и вас вводим в лоно настоящего капитализма, потерпите». Это закрытый путь осуществления стратегии ТНК на собственной территории. А если говорить для посвящённых, то ясно было, что все эти правительства Гайдара, Чубайса и все прочие, – это просто офисы ТНК, в них сидели консультанты ТНК и МВФ. Эти консультанты откровенно говорили, что «поскольку мы вам даём кредиты, выполняйте нашу линию, а не какую-то ещё. И не спрашивайте нас, отвечает наша линия интересам народов или нет. Она нужна кредитору. И цыц!» Кредитор продиктовал линию, правительство брало под козырёк и ещё болтало оставшимся несчастным, которые верили, что они эти несчастные будут завтра осчастливлены капитализмом. ТНК же, которые это всё диктовали, от имени которых это всё диктовал Международный валютный фонд, хотели получить сверхприбыли на своей территории. И захватить объекты и отжать всю прибыль себе, то есть ограбить эти страны, в которых они осуществляют данную политику. За спиною же стояли супергосударства, для которых важно было разрушить раз и навсегда конкурента. Им вообще плевать было на то даже, какую прибыль получит ТНК. Получат – слава Богу. Геополитическая суперприбыль состояла в том, чтобы этот больной никогда не вылечился, вообще никогда не вылечился. Поэтому этому больному диктовали точно то, что должно было превратить, если грубо говорить, его насморк в онкологию или что-нибудь похуже. И только этим они и занимались. И всегда, в любых случаях эта «шоковая терапия», сам этот фактор шокоорганизации – есть фактор ломки. Фактор перевода какой-то системы, которая находится в состоянии функционирования и развития, в состояние деградации. «Мне Вас очень надо вылечить. У Вас там головная боль или что-нибудь ещё, возьму монтировку, стукну по голове и может быть, у Вас там, как-то так там, клетки переместятся, что головная боль пройдёт, а может быть, у Вас там опухоль – и она пройдёт. А может быть, я Вам голову проломлю. Но поскольку у Вас уже очень сильная головная боль, то я и стукну очень сильно, ибо клин клином выбивают. Стукну так сильно, чтобы, желательно, проломить череп. Ну, извините, череп у Вас оказался недостаточно прочный. Прошу прощения!» Итак, я снова говорю, что все эти методы были, во-первых, методами разрушения действовавшего уклада, который обеспечивал и функционирование, и развитие и который, было совершенно непонятно, зачем его разрушать, если он обеспечивает базовые условия – функционирование и развитие. Исправлять – понятно. Разрушать – непонятно. Второе. Разрушалось это, якобы, в пользу «Великого капитализма». И сразу под нос совали все примеры великих капитализмов: шведского, американского, французского. А методы, которые использовали: либерализация, шок и всё прочее. Это в лучшем случае, я ещё раз подчеркну, в лучшем, является методами перевода не в капитализм вообще, а в периферийный капитализм, условно, колумбийского или венесуэльского, или никарагуанского образца. И это тоже было понятно всем, кто это делал. И это второе. Третье. В ходе этих методов, поскольку речь идёт о периферийном капитализме, то надо просто дать ядру пожрать периферию. Переводя на экономический язык, надо ТНК и их агентам на территории дать пожрать то, что ещё может олицетворять собой национальную экономику. Это всё как бы … Все эти «шоки» - это средство пожирания национальных экономик. И ничего больше. Совершенных, несовершенных … Только когда их пожрут, они будут очень совершенными, но не для вас, а для тех, кто вас пожирает. Никто не думает в таких случаях о ваших прибылях. Думают о прибылях ТНК и стоящих за их спиною структур. Наконец, последнее. Делалось это в наглую. Международный валютный фонд давал какие-то кредиты, которые было непонятно зачем нужны стране, у которой были собственные ресурсы. И которая уже было дезорганизована так, что эти собственные ресурсы мобилизовать было нельзя, а дезорганизована она было ускоренным разрушением социализма. После этого она оказалась на голодном пайке. Ей предложили ресурсы и продиктовали всю стратегию её смерти от «А» до «Я». И так делали везде. И было известно, что так делали в Боливии, везде те же люди. И опять приехали делать всё то же самое. И они это сделали. Теперь одно «но». Даже при построении периферийного капитализма выполняются некие законы, которые в данном случае были нарушены. Основной закон заключается в том, что утром – инфраструктура, вечером – шок. Вечером – инфраструктура, утром – шок. Но сначала инфраструктура. Потому что производить шок при отсутствии инфраструктуры, на которую вот это вот – то, что ты встряхнул должно лечь … Ну, как, с чем это сравнить… ну, вот, существует какая-то сеточка, на которую взбаламученные вещи должны сесть, вот туда … Но должна быть сеточка, на которую вот встряхнули – это шок, - вы взбаламутили это всё, а потом же это всё должно сесть на какую-то сеточку. Если сеточки нет, то чего вы взбаламутили-то? Поэтому сначала – хоть тоненькие зачатки инфраструктуры, чтобы они ещё при этом встряхивании не сломались, а потом встряхнуть и то аккуратно. И, взбаламутив, может быть, оно сядет на эту сеточку. Ещё в сеточку ещё магнитного тока побольше, чтобы к нему притянулось всё. Но сеточки же не было вообще. Это как сейчас там западные безумцы говорят, что им нужно главное, чтобы были свободные выборы. Скажите, свободные выборы можно проводить, предположим, в рабовладельческом Египте? Или в феодальной Франции 12-го века? Вот, сделали свободные выборы … И что? Феодальная Франция или рабовладельческий Египет за счёт свободных выборов превратятся в современное капиталистическое государство? Ну, кто-то в это верит? Значит, сначала создаются инфраструктурные элементы, которые делают свободные выборы действительно демократическим механизмом. Ну, рождается этот независимый индивидуум … Один человек – один голос … Теряются основы этой корпоративности и всех цеховых, сословных структур. Но, если начать проводить свободные выборы в сословном обществе, то будет воспроизведено сословное общество в худшем его варианте. То же самое и с экономикой. Если вы не создали инфраструктуры и начинаете шок, то вы усугубляете все нездоровья, которые были. Потому что шок ваш бьёт по всему, что осталось ещё здоровым в системе. Он не по больным элементам бьёт, а по здоровым. У социализма был воспроизводственный контур, – вы его разрушили, а капиталистический не создали. Вы добиваете социалистический, а дальше начинается онкология. Что такое либерализованые цены в условиях отсутствия инфраструктуры конкуренции? – Это сумасшедший рост цен. Это гипермонополизм. Это подчёркивание худших черт советского общества, но только в отсутствии советского воспроизводственного контура, советского контура в развитии. То есть это регресс по-советски. Не развитие по-советски, а регресс по-советски. Капитализма больше не стало, - регресса больше становится. Потому что тот же самый государственный магазин и та же самая государственная система получает неограниченные возможности вас грабить на монопольной основе. И это понимали все. От Явлинского до Гайдара. Все они понимали, что они онкологизируют ситуацию. Почему же они это делали? А они сами по этому поводу говорили – почему. «Потому что, если это сделать, то будут мафиозные банды. А если этого не сделать – вернётся социализм. Так мафиозные банды, мафиозная онкология любая – лучше, чем социализм». Тут мы имеем дело с фанатиками, которые ненавидят социализм и поэтому для них всё, что угодно лучше, и с негодяями, которые прекрасно понимают, что мафиозные банды уничтожат страну, и только этого и хотят. Вот что такое либерализация цен et cetera. Это способ уничтожения, убийства, сознательно применённый в определённых дозах против системы, которую они называли социалистической и которая была на самом деле просто системой воспроизводства и развития страны. Страна, лишённая системы, была брошена в регресс и социальную онкологию. Это мы и имеем.