Проект «Специстория»

Новиков: Итак, в середине 80-х годов в стране складывается целая серия семинаров экономистов, которые обсуждают пути трансформации экономики страны, в первую очередь и наиболее крамольного из этих путей, с точки зрения официальной советской идеологии, – рыночного. Здесь можно выделить три центра: Москва (Гайдар и его соратники), Ленинград (Чубайс, Васильев, Игнатьев и др.) и Новосибирск (группа Заславской). Есть много описаний самими реформаторами, как всё это происходило. Как читалась венгерская экономическая литература, как через Гайдара доставали то, что хранилось в спецхранах, как происходила эволюция взглядов. Не будем обсуждать степень их правдивости, искренности. Мне кажется, что чему-то можно верить, чему-то нельзя. Мы сейчас говорим о другом. Есть кружки молодых интеллектуалов, а есть советская система, партийно-государственная, со всеми органами и спецслужбами. И пусть достаточно элитные молодые интеллектуалы, как Авен или Гайдар, делают нечто, что входит в глубокое противоречие с тем, что эта система утверждает и с тем, что она должна защищать. Что в таких случаях должна делать система? Она может реагировать тремя способами. Во-первых, чисто репрессивными методами. Арест, суд, увольнение с работы и т.д. Во-вторых, с помощью профилактики – вызовы на допросы, мягкая слежка. Одной мягкой слежки тогдашнего КГБ было достаточно, чтобы сильно напугать. Профилактические беседы в дирекции институтов при помощи сотрудников соответствующих органов и т.д. И, в-третьих, система могла взять зачем-то эти начинания под опеку. Зачем – отдельный вопрос. Может быть для провокаций, может быть потому, что на верху самой системы уже сложилась группа, которая хотела достаточно серьезных трансформаций советской системы. Система могла взять эту группу под опеку. И тут начинается самое интересное. Чубайс и вся ленинградская часть гайдаровского начинания говорят, что вели очень тщательный отбор на своих и чужих, старались не пускать агентов органов. Чубайс в одном из интервью признает, что вычислил одного из людей, явно связанного с органами. Много рассказывается о том, что существовали открытая и закрытая часть семинара. На закрытую часть семинара допускали только избранных. Неужели при этом органы госбезопасности и партийные органы действительно ничего не знали? На этот счет есть свидетельство одного из тех, кто входил тогда в это младо-реформаторское начинание. Это Сергей Васильев, который говорит, что после семинара 1987 года в Лосево КГБ знало всё. Действительно, семинар в Лосево был очень важной вехой в истории идеологической трансформации указанной интеллектуальной группы. Именно на этом семинаре Виталий Найшуль, который впоследствии не войдет в основное ядро гайдаровской команды в период пребывания Гайдара в правительстве, делает важнейший доклад о ваучерной приватизации, которую впоследствии фактически с определенными поправками будет реализовать гайдаровская команда. И, по словам Васильева, после этого семинара КГБ знало всё. Васильев приводит два аргумента, почему не последовало никаких санкций со стороны системы. Во-первых, говорит он, их прикрыл Гайдар с высокой позиции. Гайдар тогда был зав. отделом журнала «Коммунист». А должность заведующего отдела журнала «Коммунист», главного теоретического органа ЦК КПСС, приравнивалась к должности заведующего сектором отдела ЦК. Второй аргумент заключался в том, что в 1987 году КГБ было уже не до того. На это можно сделать также два возражения. Первое, что чтобы зав. сектором мог прикрыть, должен быть зав. отделом или секретарь ЦК, который был готов прикрыть зав. сектором. Потому что были и исполняющие обязанности заведующих отделом ЦК КПСС, которым казалось, что их статьи полностью согласованы, а потом они уезжали послами в Канаду или куда-нибудь подальше. Некая подобная история приключилась с А.И. Яковлевым в 70-х годах. Второе возражение можно свести к тому, что в 89-м году КГБ было уже не до того, но в 87-м году всем было вполне до того, все ещё стояли на страже. Может быть, уже чуть отпустив вожжи, может быть, делая всё с меньшим рвением, чем полагалось. Но возможность получить, если не репрессивные, а хотя бы профилактические меры у членов этой группы имелась. Здесь возникает вопрос, что группа Гайдара и его интеллектуальное окружение были, видимо, взяты под опеку достаточно высокими силами как в партаппарате, так и в спецслужбах. Стоит отметить, что, как это ни парадоксально, гайдаро-чубайсовские начинания были во многом альтернативой уже не консервативно-реставраторским силам типа Лигачева, но и тем силам, которые хотели повести страну по пути госкапитализма, квазикитайских реформ. Как были выстроены эти силы? Кто там был настоящий лидер: Рыжков, Вольский, кто-то ещё? Это вопрос отдельный, который сейчас разбирать мы не будем. Но эти силы, во-первых, уже воспринимались Горбачевым как конкуренты. Во-вторых, воспринимались как очень опасные теми силами, которые можно назвать «русской партией». Потому что условные квазикитайские (по идеологии реформ) группы в Советском Союзе стояли на путях того или иного сохранения если не СССР, но хотя бы советского пространства. И, безусловно, в этой политико-идеологической борьбе Гайдар и его группа была уже достаточно созвучна этим силам. Здесь я не могу не указать на одно очень интересное признание кого-то из младореформаторской группы, кажется даже самого Чубайса, который в серии юбилейных интервью, посвященных правительству Гайдара, говорит, что «Авен в 89-м году или 90-м говорил, что, мол, замечательные программы. А как ты будешь переделывать Узбекистан? Там деньги другие, менталитет другой, психология другая». Это уже обсуждалось на семинарах и оформилось в виде идеи необходимости суверенизации России как площадки для рыночных реформ к году 90-91-му. Но это риторическое «как ты будешь переделывать Узбекистан?» было конечно созвучно «русской партии» и её союзникам.