Проект «Цербер». Родословная

Укрыв труп ветками и мхом, Валентина бросилась обратно к могиле, чтобы замести следы своего вторжения. Когда с этим было покончено, женщина схватила свой валявшийся на полянке бидон и побежала в сторону остановки электрички. «Твари, сволочи! За что они это сделали с моим Никитой?» – вертелось в голове несчастной, то и дело смахивающей с глаз наворачивающиеся слёзы. Валентина неслась сквозь лес, боясь, что ГСИН-овцы вернутся раньше, чем она приведёт помощь, что её лишат возможности хотя бы похоронить сына по-человечески. Под ногами проминался мох, хрустели сучья, пару раз она влетела ногой в ямки между корней старых деревьев и чуть не вывернула лодыжку. Абрамова даже не задумывалась, откуда у неё сейчас силы на этот лесной марш-бросок. Наконец, Валентина Ивановна добралась до опушки, от которой к подъёму на перрон вела тропинка.

«Ненавижу, ненавижу, ненавижу!» – постоянно повторяла сквозь себя отчаявшаяся мать. На платформе электричку ждало ещё несколько человек. Все были одеты в поношенные вещи, у всех при себе имелись корзинки или бидончики. Валентина Ивановна ринулась к ближайшей женщине:

– Элек…электричка уже б…была, – голос Абрамовой был хриплым, говорила она сквозь одышку.

Женщина повернулась, чтобы ответить ей, но как только посмотрела на Валентину, шарахнулась от неё:

– Вот должна подойти. С вами всё в порядке?

Абрамова, чувствуя раздражение от полученного ответа, тут же воскликнула:

– А во сколько? Во сколько должна подойти? Через сколько будет?

– Да ну, примерно…

– Быстрее отвечай! – Валентина Ивановна прокричала эту фразу так громко, что чуть не оглохла от собственного вопля.

Вся платформа уставилась на неё.

– Ненормальная какая-то, –произнёс кто-то вдали.

Женщина, испугавшаяся такого внезапного крика Абрамовой, ещё на шаг отступила от странной агрессивной бабы со словами:

– Успокойтесь! Не нужно кричать на меня.

Валентина крепко сжала ручку бидона и, сделав резкий выпад, бросила ёмкость с ягодами в голову своей жертве. Под человеческие вопли по железобетонной плите перрона потекла струйка красной жидкости.

***

В лифт кирпичной девятиэтажки вошёл молодой человек, выглядевший старше своих лет. Его измученное нездоровым образом жизни бледное лицо запоминалось впалыми щеками и тёмными мешками под глазами. Его легко было принять за наркомана. Он был зависим, он действительно убивал себя, но не запрещёнными веществами. Его грязные патлы были нарочно выкрашены в чёрный цвет, сгорбленное измученное тело облачено в одежду тёмных оттенков. Ноги утяжелялись затёртыми, поцарапанными «мартинсами» с потрескавшейся подошвой. Любимая обувь паренька – из тех времён, когда он просто принадлежал тусовке готов. Доехав до седьмого этажа, мужчина вышел из лифта и направился к квартире, на двери которой красовался чёрный круг размером с человеческую голову, вымазанный дешёвой эмалью. Молодой человек дважды стукнул в дверь, игнорируя звонок. Щёлкнули замки и засовы, простонали петли – дверь отворилась. В трёхкомнатной квартире было темно: окна завешаны плотной тканью, лампочки выкручены, стены исписаны отдельными словами и фразами, освещёнными слабыми огоньками редких свечей, расставленных у некоторых углов. Потолок был завешан тёмной тканью. Некоторые двери в квартире отсутствовали. Вместо них пространство разграничивалось тёмной материей, спускавшейся с потолка. А ещё на потолке фосфорной краской были намалёваны различные кривые символы. В квартире находилось несколько полуголых людей. Некоторые сидели на полу и что-то бубнили себе под нос, кто-то спал на разложенных там же матрасах и «пенках». Вошедший снял обувь и направился к двери в дальнюю комнату. Когда он уже потянулся пальцами к дверной ручке, его остановила девушка в чёрном платье:

– Чернец, туда нельзя! Он общается с Ней!

– Ладно, – кивнул молодой человек и сел на пол под дверь, решив переждать.

Девушка с мутными глазами, убедившись, что её брат по вере не потревожит мистерию Провидца, вернулась обратно в комнату, наполненную шёпотом молящихся. В закрытой комнате располагались покои Провидца – помещение, полностью окрашенное в чёрный цвет. По центру стоял деревянный комод, переделанный в алтарь. Поверх окрашенного линолеума пол был усыпан надписями, светившимися зелёным цветом. Предложения содержали ошибки, некоторые слова не имели значений, а смысл отсутствовал почти у всех фраз. К тому же они были зачёркнуты. Сверху алтаря, измазанного углём и мелом, стояло зеркало овальной формы. Рамка, выполненная из рыжего сплава, покрытого патиной, напоминала лиану. Основанием рамки являлась опора в форме черепа. По центру зеркала располагался чёрный круг, аккуратно нарисованный краской в несколько слоёв. Каждый новый слой смещался то внутрь, то наружу круга, создавая искажение фигуры. Перед алтарём, закрыв глаза, по-турецки скрестив ноги, сидел седовласый мужчина со смуглым лицом, покрывшимся сеткой морщин и свежих ссадин. Его длинные пепельные волосы были убраны в хвост на затылке. Он медленно дышал, погрузившись в свой ритуал.