Проект "Вавилон"

— Это очень личный вопрос. Признаюсь, этот разговор неприятен мне. Могу ли я положиться на вас в том, что вы сохраните его в тайне?

— Вы уже упомянули о том, что это секретная встреча, в своем приглашении, — ответил Ларош, — с другой стороны, мы находимся на вашей территории. Насколько секретной она может быть в данном случае?

— Уверяю вас, этот кабинет не прослушивается, и здесь нет скрытых камер.

— Хорошо… — Ларош все еще колебался. К чему клонит Мишо?

— Могу ли я откровенно говорить с вами?

— Задайте сначала свой вопрос.

— Вы правы, вы уж сами решите, отвечать вам на него или нет.

Президент отклонился на спинку кресла, открыл ящик стола, достал оттуда пачку сигарет и прикурил одну. Затем протянул пачку своему оппоненту, но тот отказался. Видимое самодовольство, с которым президент курил, совершенно не понравилось молодому политику, но это могло быть всего лишь доказательством его собственной нервозности.

— Знаете, — начал наконец Мишо, — мы же знаем друг друга очень хорошо как политик политика. Но, несмотря на то что мы так давно работаем с вами в одной области, о личной жизни друг друга мы знаем не больше, чем из предвыборных рекламных роликов, правда? Ну, хорошо, у меня есть еще пара секретных папок про вас, которых нет, скажем, у журналистов. Думаю, у вас тоже собран кое-какой материал на меня. Короче: я не знаю о вас даже половину того, что хотел бы.

— Так каков же вопрос?

— Я спрашивал себя, и это совершенно серьезно, какие цели вы преследуете вместе со своей партией? Не поймите меня неправильно: я не имею в виду общественные кампании, о которых и так знают все. У вас есть личная позиция, и вы ратуете за патриотическое самосознание Франции, — он сделал неопределенный жест рукой, — все это очень интересно, особенно как предвыборная программа. В определенном смысле это даже выгодно для моей политики. Но меня в большей степени интересуют ваши мотивы. Что вы в действительности подразумеваете под вашей позицией и каковы ваши личные цели?

Ларош медлил с ответом. Мишо было не так-то просто раскусить. Что-что, а глупым его назвать никак нельзя. Именно поэтому он так преуспевал в делах. Неужели он действительно хочет знать то, о чем спрашивает?

— Чего вы ждете от меня? — спросил Жан-Батист. — Чтобы я раскрыл свои карты?

Президент поднял вверх обе руки.

— Ни в коем случае. Но смотрите: я знаю, к чему вы стремитесь, и я наблюдаю за вашим стремительным успехом. Как я уже сказал, я знаю вас слишком плохо, но, тем не менее, осмелюсь предположить, что вы преследуете не только политические цели. У меня такое чувство, что вами движет что-то еще, что-то, выходящее за рамки интересов вашей партии. Именно это я и хочу понять.

— Почему вы решили, что сможете понять это?

— Значит, я все-таки был прав?

— Я пока не ответил вам положительно, я просто не возразил.

— Да ладно вам, расскажите, что вами движет?

— При всем моем уважении, месье Мишо, если вы уж так настойчиво просите меня быть честным, то позвольте и мне поинтересоваться, для чего этот допрос. Вы что, хотите узнать подробности моей жизни? Следуете совету наших предков и стремитесь узнать своего врага намного лучше, чем друга? Или вы просто хотите объединиться со своим оппонентом, раз уж победить его не в силах?

— Почему вы все время так воинственно настроены? Мы же сейчас не на поле боя.

— Нет? Разве?

— Я вас умоляю, месье Ларош! — президент улыбнулся. — Там, за пределами этих стен, мы можем вести себя как настоящие бойцовые петухи, но, несмотря на это, мы же можем уважать друг друга чисто по-человечески.

— И если я назову вам свои политические мотивы, это поможет вам уважать меня больше?

— Нет, не политические, а чисто человеческие. Посмотрите на меня. Я родом из богатой семьи. Долгие годы жил за границей и знаком с культурой других народов. И каждый раз, когда мне приходилось покидать их, я всегда горько жалел об этом. Целый мир был больше и интереснее для меня, чем Франция. Уже тогда мысль об объединенной Европе стала для меня священной мечтой. Растворить границы между странами и культурами, работать сообща, учиться друг у друга. Моя политическая работа отчасти основывается на моих личных стремлениях и желаниях. Но даже если за годы моей работы Европа объединится не до конца, начатые мной процессы будут идти дальше в этом направлении. И, может быть, в этом свете многое станет более понятным. Пусть человек не согласен с моей работой в сфере политики, зато, я считаю, меня можно уважать как человека, имеющего перед глазами четкую цель и идущего более или менее успешно к своей мечте.

Жан-Батист Ларош ничего не ответил.

— Ваша партия, — продолжил Мишо, — представляет собой угрозу объединению Европы. Не могу сказать, что ваши действия являются реакционными, но такое ощущение, что вы смотрите назад. Почему?

— Это вы хорошо сказали — «смотрите назад»… — Несколько секунд Ларош глядел в потолок. — Значит, вас интересует, что мною движет…

Он внезапно подскочил и оперся обеими руками о письменный стол президента.