Проект "Вектор". Дилогия (СИ)

Как жутко, до боли стучат вагонные колеса! Ординарец принес еще чаю, а я в блокноте стал быстро набрасывать главные мероприятия, необходимые для спасения дивизии и своей собственной шкурки. Мне вообще-то понравилось тело, которое досталось. Худощавый, подтянутый, физически хорошо развитый экземпляр, да еще и довольно располагающей наружности. А по поводу того, что он старше меня, ТОГО, так вообще никаких комплексов не возникало. Сколько бы я протянул в доме инвалидов? Вот только не надо мне про то, что в наших домах инвалидов порядки зашибись! Пару лет мучений и все – на свалку. Именно что мучений! А так есть шанс прожить! Ну хоть сколько-нибудь, да прожить. Вот чем я не собирался заниматься от слова совсем, так это писать товарищу Сталину письмо и описывать устройство атомной бомбы. А еще требовать установить на танке Т-34 командирскую башенку. Не надо быть идиотом, чтобы понять, что информации от меня поверят только если я буду заслуживать доверия, и никак иначе. А пока что я просто перспективный комбриг, который или справится с новой должностью, или шею себе сломит. Это такой сталинский подход к кадрам: есть молодой да перспективный, дай ему задачу, справился – повысь и дай задачу сложнее, пока не выйдет на свой уровень. Но если провалишь поручении вождя – не сносить тебе головы! Только не надо говорить, что Сталин ошибок не прощал, головы сносил направо и налево… Не было этого! Тот же комкор Духанов, Михаил Павлович, в Финскую проявил себя плохо, катастрофически плохо. Но расстрелян не был. В начале Отечественной получил дивизию, проявил себя при обороне Ленинграда, дослужился до командарма, стал генерал-лейтенантом. А маршал Малиновский^[35]? Тоже под Харьковом потерпел страшное поражение, перевели на армию, исправился, снова дали фронт, провёл несколько блестящих наступательных операций, орден Победы под номеров 8 заслужил по праву!

Тут мои мысли прервали – в купе осторожно просочился комиссар дивизии (их сейчас именовали начальниками политического отдела) с бутылкой водки в руке.

– Что с тобой, Алексей Иванович? Я тебя не узнаю. Давай, по душам поговорим, знаешь, и по соточке примем. За товарища Сталина!

– Наливай.

На столике образовались два стакана, а комиссар совершенно по- рабочему вытащил из карманов галифе кусок черного хлеба и шмат сала завернутые в аккуратную чистую тряпочку, с любовью посмотрел на розовые прожилки, говорящие о свежести продукта, который тут же стал пластать на куски с полпальца толщиной. Для всей полноты картины не хватало луковицы или пары зубков чеснока, но вот и они явились на свет Божий. С этим делом управлялся комиссар мастерски. В каждом стакане плескалось ровно по сто грамм беленькой. Батя буржуазный коньяк за напиток не признавал и пил только водку, тайком предпочитая оной хороший самогон.

– За товарища Сталина!

Выпили. Закусили. Как я принял алкоголь? Да, никогда не пил. Но нас тренировали. Алкоголь действует на мозг. Мозг можно приучить не реагировать на алкоголь. Этим штукам учат работников спецслужб, чтобы пить и не пьянеть, а самому что пьющие говорят слушать и на ус мотать. Мои тренировки на базе группы «Остриё» были построены по подобному принципу, вот только учитывали специфику моего организма. Закалка мозга через …. Мама моя дорогая! Забыл это заумный термин, честное слово забыл! Так! Больше не пить! Как говорил полковник Полковников: «индивидуальный подход во всей индивидуалистической красе». Да! Не быть ему генералом, никто не захочет такое прекрасное словосочетание разрушать! Так что ум мой оставался светел.

– Понимаешь, Алексей Иванович, у нас в дивизии ЧП! Командира подменили! – сообщил мне заговорщицким тоном комиссар. – И от этой подмены впал дивинтендант в прострацию, а начштаба готовится уйти в запой. Партия ему этого не позволит! Так что Ануфрий наш Иосифович вдул свой коньяк и почивает, а поутру имеет поручение от партии привести себя в порядок и приступить к напряженной и плодотворной работе. Только ты объясни мне, и партии в моем лице, что за китайская муха тебя укусила?

Умеет комиссар говорить. Умеет и уговаривать. Но и я кое-что умею…

– Хорошо, что ты пришёл, Иван Тимофеевич, мне ведь нужно, чтобы ты подсобил, очень нужно!

– Ну… (типа чем смогу, прозвучало).

– Ты же знаешь, что я с Семеном Константиновичем хорошо знаком? – кидаю пробный шар. Тут комиссару крыть нечем, он ведь знает, что знаком, но не знает, насколько, потому только пожимает плечами в ответ.

– Он мне бумагу интересную показал. Ты приказ наш знаешь? Общие планы по армии тоже?

– Ознакомился в общих чертах. – говорит как-то неуверенно комиссар.

Я его понимаю. Он из простой рабочей семьи, образования особого не имеет, даже командирских курсов, в армейских делах ни в зуб ногой.