Проект "Вервольф"

— Саня, — повторила Марика на плохом русском, словно пробуя имя на вкус. — Хорошо звучит, — сказала она, вернувшись к смеси из польского и немецкого языков. — Жаль, я действительно никогда не увижу тебя настоящего, но ты мне и такой нравишься. Я… — она неожиданно покраснела и опустила глаза. — Я люблю тебя, Саня, очень люблю.

Я потянулся её поцеловать, но в это время с десяток лампочек лопнули с громкими хлопками. Нас сразу окружила темнота. Вдали отсюда рассеянные сумерки намекали, что тоннель не обесточен, просто мы стали жертвой обстоятельств.

— Что это было? — прошептала Марика.

— Не знаю. Сейчас попробую в другой мир попасть, может, оттуда что увижу.

Но как я ни пытался, у меня ничего не вышло. Видно, пока не от моей воли зависит перемещение в иное пространство. А от чьей тогда? Хороший вопрос, самому бы узнать.

Предположим, на фабрике меня контузило и на время сознание Валленштайна пробило поставленную мной блокаду. Допустим. Тогда, как объяснить события в тоннеле? Браслет каким-то образом постарался, чтоб я увидел процесс его появления на свет? Интересно, очень интересно. Аж до чёртиков.

— Не получается! Не могу на ту сторону попасть! Я со злости сильно ударил кулаком по руке и затряс отбитой ладонью.

— Как тогда в вагонетке? Ты ведь это не просто так делал, да? Ты же не сумасшедший? — в голосе Марики прозвучала и скрытая боль от грядущего разочарования, и надежда на то, что я её не обманул, и любовь вперемешку с обещанием, что она всё равно останется со мной, даже если я всё выдумал.

— Я нормальный, — ответил я слишком резко, если не сказать — грубо. — Выберемся отсюда — расскажу, как нашёл люк в этот тоннель и почему изображал из себя фокусника, а не пытался остановить вагонетку.

Я нащупал зажигалку в кармане, чиркнул кресалом, поднёс пляшущий огонёк к наваленным в кучу камням. Пламя, резко дёрнувшись в сторону, затухло. Повторный эксперимент показал тот же результат.

— Марика! Выход сразу за этим завалом. Помоги мне!

Мы стали на ощупь разбирать камни. Через полчаса сквозь щели в каменной преграде повеяло свежим воздухом, но мы так и не добрались до цели: маленькие булыжники кончились, остались огромные валуны, которые я не мог сдвинуть в одиночку, а от Марики толку было, как от комара.

Из глубин тоннеля долетели обрывки команд и далёкий топот множества ног. У меня оставался автомат с тремя запасными магазинами и одна граната — маловато для нормального боя. Зато в вагонетке полно динамита!

Я сунул зажигалку Марике:

— Посвети!

Подрагивающее пятно света упало на дно вагончика, высветив обломки деревянного ящика и ощетинившуюся красными трубками взрывчатки россыпь камней. Я вытащил несколько шашек с чёрными буквами «ТНТ» на боках, сунул в карман шинели и полез за новой партией, как вдруг Марика, вскрикнув, выронила зажигалку.

— Ты что творишь?! Я упал на пол и зашарил по нему в поисках источника огня.

— Горячо! Пальцы обожгла!

Она тоже встала на колени. Я слышал её дыхание, лёгкие шлепки ладошек по камням и холодному бетону. В кромешной темноте мы ползали возле вагонетки, пытаясь найти иголку в стоге сена. Несколько раз я коснулся нежной руки, а однажды мы так стукнулись лбами, что в глазах сразу посветлело, только пользы от этого света не было никакой.

Я привалился спиной к вагонетке, правой рукой схватился за лоб, а левой опёрся об пол и тотчас отдёрнул её: ладонь саднило от лёгкого ожога. Осторожно, едва касаясь шершавого бетона кончиками пальцев, я стал ощупывать место рядом с собой и вскоре наткнулся на зажигалку.

Шаги раздавались всё ближе, ещё немного и погоня окажется в зоне видимости, хотя с этим как раз и была проблема. Для пехотинцев — не для нас — нам темнота играла на руку.

Я вытащил из кармана несколько динамитных шашек, подсвечивая себе зажигалкой, воткнул в щели между валунов, поджёг фитили. Искрящие огоньки побежали по бикфордовым шнурам, быстро сжирая фору в пятьдесят секунд.

— Давай за мной! — Я схватил Марику за руку, потащил за собой. Мы спрятались за вагонетку; я посадил подругу на пол, спиной к колесу, а сам сел сбоку от сцепки, откуда хорошо просматривался поворот. — Закрой глаза и крепко зажми уши, — прошептал я, сдергивая оружие с плеча.

Топот ног усилился. Скоро в сумерках показалось несколько тёмных фигур. Я вскинул «шмайсер», нажал на спусковой крючок. Автомат с треском задёргался в руках, факел дульного пламени вырвал из темноты сжавшуюся в комок Марику, отбросил блики на моё лицо. Тонкие пунктиры трассеров вспороли тьму, и пули защёлкали по стенам. Двоих пехотинцев как ветром сдуло с линии огня, третий с хрипом выронил оружие и кулем повалился на пол.

В ответ злобно застрекотали автоматы. Пули звонко застучали по железу, с визгом рикошетили от камней и бетонного пола.

Я обхватил голову руками, вжался носом в колени. В этот миг громыхнул взрыв, вагонетку сильно тряхнуло, справа экспрессом промчалась туча пыли с каменной шрапнелью и булыжными бомбами. В нос шибануло резким запахом сгоревшего динамита.

В тоннеле раздались лающие команды, затрещали автоматы, редко захлопали пистолетные выстрелы.