Проект «Замуж»

Жена меж тем родила и стала активно привлекать к уходу за ребенком мужа. Он, чувствуя свою вину, подчинялся. В итоге и сам по-настоящему привязался к этому малышу, старшие дети стали самостоятельными, все меньше нуждались в родителях, а тут вдруг такая радость – полное погружение в мир чистоты, умиления, детских восторгов, простого нехитрого счастья.

Во время редких встреч с Аней он почти все время говорил о сыне, его успехах, как он смешно стучит кулачками по погремушкам, начал «гулить».

– Что значит гулить? Что за слово такое дурацкое? – раздражалась Аня.

– Ну, значит, на своем языке что-то бормочет… агу-агу…

– Значит, так и говори – агукает. А мне-то какое дело?

– Аня, ну что ты? Это же ребенок. Он ни в чем не виноват.

– Конечно! Только я во всем виновата.

К тридцати годам она превратилась в сварливую тетку. Всем недовольную. Подозрительную. Ядовитую. На лице – застывшая претензия, губы плотно сжаты. Так она с утра приходила на работу и так же вечером уходила домой, где ждала звонка от него.

Друзей не было. Какие-то приятели, которые появлялись и исчезали. Карьеры – тоже, она работала секретарем или офис-менеджером, часто меняя места, как правило, после того как кто-то из возрастных дамочек начинал интересоваться ее личной жизнью.

Родители стали все чаще и все менее деликатно просить внуков. Аня в ответ просто стала реже ездить к родителям.

У нее не было своих интересов и увлечений. Это слово вызывало внутреннюю усмешку. Зато она знала, какие фильмы предпочитает жена Павла, что чаще всего готовит на ужин, что лучше получается, когда и чем болеют его дети, об их успехах в школе и спорте. Праздники ненавидела, как и выходные. Проводила их дома перед телевизором или шла гулять. Просто бродила по улицам, заглядывая в окна домов.

В окнах были люди, семьи, ей нравилось представлять, как они сейчас наверняка выясняют отношения, предъявляют претензии друг другу, ссорятся, не жизнь, а вынужденное сосуществование. А вот она – одна, свободная – гуляет в свое удовольствие на свежем воздухе.

Потом приходила домой, не включая свет, падала на кровать, рыдала и не вставала до следующего утра.

И вдруг Аня решила проявить инициативу. Взять судьбу в свои руки! И присмотрела себе мужа на работе. Диму. Одного из лаборантов НИИ, куда устроилась от отчаяния администратором.

Не выразительный, скучный, тихий. Внешне совсем не похожий на Пал Палыча – плотный брюнет, с отчетливой проплешиной. Он был как робот. Приходил на работу минута в минуту, обедал и уходил по часам. У него не случалось просрочек, неполадок, косяков, но и взлетов тоже. Все очень четко и ровно. Дима почти никак не выражал свои эмоции, голос всегда был одинаково ровным, а лицо бесстрастным. Со всеми коллегами держался вежливо и отстраненно.

Это Аню и привлекло. Она измучилась жить в пекле эмоций. Устала. Месяц назад Павел в очередной раз «порвал» с ней – выбрал жену, детей и попросил его забыть.

Опыт подсказывал – это не конец, пройдет время, и он снова придет и продолжит ее мучить.

Ждала.

Однажды утром она проснулась и поняла, что, если так продлится еще хотя бы пару месяцев, она просто умрет. У нее не осталось сил. Не проснется однажды или упадет посреди улицы. И никто не спасет, совершенно точно, потому что некому.

Аня испугалась.

Тут же пошла в салон и сменила номер телефона. Выбросила старую сим-карту, чтоб не было искушения самой позвонить, и уехала в санаторий. Там она почти все время спала. Выходила только на завтрак, обед и ужин, а за три дня перед отъездом стала заставлять себя ходить вокруг корпуса.

Вернулась с твердой целью выйти замуж.

С Димой они даже толком не встречались, сходили несколько раз в кино. Пару раз ужинали в каких-то забегаловках, но Дима торопился домой, у него был режим и футбол. Поэтому в тот день Аня выбрала спорт-бар. Любимая команда Димы выиграла, он на радостях выпил лишнего, и Аня предложила ему зайти к ней.

Утром он смущенно отводил глаза.

Аня приготовила завтрак, погладила его рубашку и как ни в чем не бывало предложила зайти и вечером.

Дима стал заходить и оставаться: очень любил вкусные завтраки и наглаженные рубашки.

– Ты не пугайся, пока совсем не точно, но, возможно, я беременна, – сообщила утром Аня, перекладывая горячие сырники из сковородки на тарелку. – Ну а что ты так удивился? Такое бывает… Не ожидал, что ли?

Дима что-то промычал.

– Я же говорю, не точно. Просто чувствую себя не очень. Решила от тебя не скрывать. Если что…

– Нам теперь надо пожениться? – осторожно уточнил Дима.

– Кто сказал? – притворно возмутилась она. – Нет конечно. Что значит «надо». Я не хочу, чтоб ты на мне женился только из-за этого, по залету. Это обидно, в конце концов! Я не навязываюсь никому!

– Нет-нет, не только. Ты не навязываешься. Давай.

– Что давай?

– Поженимся. Я готов.

– Ты готов? А ты этого точно хочешь?

– Да.

– А если я не беременна?

– Все равно.

– Хм… Не знаю даже. Неожиданно.

– Давай! Выходи за меня! – Дима вдруг стал настаивать. – Это будет правильно.

– Ну ладно. Хорошо. Я согласна. Мне кажется, у нас получится.

– Получится-получится. Мы будем хорошо жить.