Проект Зен

Симмонс оскалился и стал похож на крокодила, готового вцепиться в беззащитную жертву.

– О да!!! Второй лейтенант Эйсис оказался намного тупее, чем ожидалось: он не просто сделал нарезку из материалов под грифом А-1 и скопировал ее на информационный кристалл, но и вывез носитель информации с территории базы!

Я аж поперхнулся: да, та часть моей работы, к которой психолог был допущен, выглядела крайне неприглядно. Но чтобы додуматься до такой глупости, надо было родиться дауном.

– У-у-у…

– Мало того, чистить логи и прятать компромат его, как оказалось, никто не учил, поэтому найти инфокристалл с записями оказалось совсем не трудно. Конфискация, как ты понимаешь, была проведена с соблюдением всех процессуальных норм и еще до того, как Эйсис смог передать файлы родственнику. В общем, теперь доказательной базы хоть завались, поэтому этого придурка гарантированно признают виновным как минимум по семнадцати пунктам обвинений, что в совокупности потянет лет на шестьдесят, причем в тюрьме особого режима!

«За что боролся, на то и напоролся…» – мысленно отметил я, еще раз прокрутил в памяти состоявшийся разговор и задал напрашивающийся вопрос:

– Мои действия в сложившейся ситуации?

В вечно холодном взгляде Каймана мелькнуло что-то похожее на удовлетворение.

– В шестнадцать тридцать отправишься на имплантацию. Оттуда в «Чистилище». Сразу после отладки и тестовых прогонов можешь на час-полтора завалиться в вирткомплекс. Потом, если потребуется, немного отдохнешь и двинешь в БСП…

Я мысленно восхитился: Симмонс собирался меня спрятать. От Бультерьера. Причем абсолютно законно! Ведь информацию о дате начала спецпроверки он получил неофициально, других исполнителей моего уровня под его командованием нет и не предвидится, а поручать, вне всякого сомнения, очень-преочень важную акцию тому, кто может ее завалить, крайне нерационально!

Еще через пару секунд я представил, как «возрадуется» подполковник Мартин, когда в ответ на требование пригласить меня для допроса ему сообщат, что я в блоке самоподготовки, и мысленно хмыкнул. Потом почувствовал, что Кайман ждет от меня еще какого-то вопроса, пораскинул мозгами и выдал требуемое:

– У меня новое задание?

Судя по желвакам, которые мгновенно вспухли на скулах Каймана, вопрос получился недостаточно удачным. В смысле, в нем не чувствовалось ни моей искренней благодарности, ни восхищения его умом и сообразительностью.

– Да.

Пришлось задавать дополнительный:

– С правильным PTE?[47]

Эта фраза, вернее, поставленный в нужном месте акцент сотворил чудо – первый лейтенант перестал гневаться и расплылся в оскале, аналог которого у нормальных людей назывался бы самодовольной улыбкой.

– Угу: десять дней на планирование, столько же на отработку и две недели на саму акцию!

– А что с КР?

– От двадцати пяти и выше…

…Желание пообщаться со мной тет-а-тет появилось у Бультерьера на второй день с начала прилета. Вероятнее всего, потому, что первые сутки он убил на максимально оперативное копирование всех доступных ему архивов, включая архивы системы наблюдения и контроля бара, арсенала и гауптвахты. Узнав, что я в БСП, он разозлился. Но в меру – видимо, не только читал соответствующую внутреннюю инструкцию ССО, но и помнил, что с момента начала планирования акций с уровнем секретности А-1, А-2 и А-3 и до их завершения исполнители имеют право общаться только со своими кураторами. Привычка искать во всем злой умысел заставила его проверить, когда именно меня «озадачили». И, не найдя причин гневаться на мое начальство, сдаться. Вернее, зарыться в работу. С головой.

Копал Бультерьер не хуже, чем армейский траншеекопатель, и за следующие шесть дней проанализировал всю мою жизнь со дня первого появления на базе и до момента ухода в блок самоподготовки. Судя по очень малому сроку, потребовавшемуся для изучения столь большого объема информации, в процессе работы подполковник использовал какие-то уж очень специфические имплантаты и программы. С чего я взял, что анализировался очень большой объем информации? А с того, что после первичной обработки материала Мартин захотел пообщаться не только с участниками и свидетелями ВСЕХ задокументированных конфликтов с моим участием, случившихся на территории базы, но и со всеми теми, с кем я когда-либо выяснял отношения за пределами зон покрытия СНК. Включая лиц, успевших отслужить положенные сроки и уволенных в запас. А составить этот список из ничего и настолько оперативно было сложновато.

На то, чтобы побеседовать со всеми вышеперечисленными лицами, Бультерьеру потребовалось порядка шести дней. Что интересно, он не препятствовал присутствию на допросах представителей командования базы и не пытался тянуть одеяло на себя. Кроме того, не подгонял полученные результаты под заранее определенную линию расследования, а значит, на самом деле пытался выяснить истинные причины того или иного происшествия.