Проективный словарь гуманитарных наук

КОНЦЕПТУАЛИЗМ (conceptualism). Литературно-художественное и интеллектуально-философское направление в российской культуре 1970–1990-х годов, которое характеризуется семиотической игрой концептов и реалий, означающих и означаемых. Идеи, понятия, универсалии отвлекаются от предметов, с которыми их связывает наивно-реалистическое мировоззрение, и образуют самодостаточную область чистых знаков, «концептов». Эти концепты помещают в пустоту, смысловой вакуум или избирательно сочетаются с объектами для демонстрации абсурдности, комизма, трагикомизма таких сочетаний, порою приобретающих также ностальгическое, лирико-ироническое, сентиментальное измерение, особенно в позднем концептуализме. Особенности концептуализма характеризуются по контрасту с другим художественно-интеллектуальным течением 1970–1990-х годов – *метареализмом.

Неверно отождествлять концептуализм только с литературно-художественной деятельностью. Концептуальные стратегии проявляются и в других дисциплинарных областях, включая философию, культурологию, литературоведение, искусствознание, критику и эссеистику. Кроме того, сама литературно-художественная деятельность в концептуализме предстает как одно из приложений более общих методологий и рефлексий. К концу ХХ века все больше импульсов к сближению философии с конкретными предметами и словами исходит от искусства, которое само «концептуализируется» и сближается с философией, в свою очередь заряжая ее энергией возможного и воображаемого. По словам американского художника Джозефа Кошута, чьи работы середины-конца 1960-х годов заложили основу визуального концептуализма, «двадцатый век принес с собой то, что можно назвать концом философии и началом искусства. <…> Само искусство – это философия, ставшая конкретной» [248].

Художник-мыслитель И. Кабаков, один из основателей российского концептуализма, ставит в центр своих философических дискурсов такие конкретные понятия, как «муха» и «мусор». Его трактат-инсталляция «Муха с крыльями», по словам автора, «почти визуально демонстрирует природу любого философского дискурса – в основе его может лежать простой, незамысловатый и даже вздорный предмет – каковым может стать обыкновенная муха…» [249] При этом вокруг «мухи» как философского основания всех оснований, играющего ту же роль, что «идея» у Гегеля или «материя» у Маркса, воссоздается целая система соотносительных и производных категорий – политических, экономических, эстетических…

Такое возведение мухи в «слона» – в разряд универсалий раскрывает условность самих универсалий, которые, подобно алгебраическим иксам, сами пусты, чисто потенциальны и могут принимать самые разные значения. В этом смысле философию можно назвать алгеброй мышления – она оперирует чистыми понятиями, вроде «жизнь» или «мысль», которые значат все – и ничего не обозначают. Концептуализм разыгрывает комедию мыслительных универсалий во всевозможных жанрах письма и поведения: выставки-тексты Ильи Кабакова, художественно-теоретические проекты Виталия Комара и Александра Меламида, коллективные действия группы Андрея Монастырского, поэтические и романные концепты Дмитрия Пригова, Льва Рубинштейна, Владимира Сорокина… В концептуализме каждая вещь, жест, поступок, художественное произведение становится «концептом», то есть чистым мыслительным актом, иронически созерцающим собственную предметность, и в этом смысле поле философской рефлексии беспредельно расширяется.

Русский концептуализм воспринял такие черты западного постмодернизма, выраженные особенно в философии Ж. Деррида и Ж. Бодрийяра, как игровая децентрализация всех структур, деконструкция любого культурного смысла до первичных атомов внесмыслицы, обнаружение в любом подлиннике черт искусной подделки и замещения, включая реальность как таковую – суррогат высшего сорта. Важно указать и на некоторую близость концептуализма буддийской рефлексии, последовательно вычленяющей мнимые значения и значимые пустоты в слоях предметного мира.

Вместе с тем концептуализм оказался характерно российским явлением, поскольку обнажил усиленно идеологическую, вторично-рефлективную природу отечественной реальности, традиционно исходившей из схемы, плана, абстракции и создававшей в результате химерические предметы-концепты, к каким относится, в частности, советская цивилизация. Если на Западе реальность, стараниями ученых, технологов, политиков, прагматиков и позитивистов, плотно подогнана к идее, то в России остается грубый шов между ними, идея «выбивается» из реальности как улика ее вторичности, «сделанности», так что концептуализм находит богатую пищу в отечественной истории как философия разложившейся реальности, выпавших в никуда великих идей, сведенных к пародийному самоповтору.