Профессия: театральный критик

Кто, кроме них, может позволить себе рискнуть ставить великие произведения прошлого или пьесы малоизвестных современных авто­ров? Кто может дать возможность молодым авторам и режиссерам, мо­лодым художникам и актерам начать самостоятельный поиск, помочь им отвлечься от мании стать звездами зрелищного рынка и способство­вать их вступлению на дорогу настоящего искусства, как не театр, по­лучающий субсидии? Я вижу задачу своего театра в том, чтобы пред­ставлять широкой публике произведения, которые она не знает или зна­ет плохо, или известные пьесы, но в новом прочтении, целью которого не будет ни провокация, ни стремление поразить оригинальностью и вырваться вперед в соревновании с индустрией зрелищ, но лишь забота о том, чтобы раскрыть современный смысл произведения.

Эта миссия требовательности и честности очень нелегка, потому что утверждается в постоянном соперничестве с прямо противополож­ными тенденциями. Многое изменилось за прошедшие годы и многое меняется на наших глазах. Не исключено, что государство попытается снять с себя обязательства по отношению к общественному театру и перейдет к поддержке театра частного, свободно конкурирующего, к поощрению соревнования между театрами не столько творческого, сколько экономического характера. Все может случиться. Но я не теряю веры в будущее театра, в общественные функции, которые он, несмотря ни на что, обязан выполнять.

Бернар Собель:

Я могу судить о современной ситуации во французском театре только как режиссер — практик сценического дела. Сценическая же практика, если говорить о ней всерьез, это проблема политическая. Весь вопрос в том, есть ли у современных французов потребность в театре: хотят ли они смотреть пьесы Чехова, инсценировки Достоевского, слу­шать оперы Моцарта и так далее... Для меня центральная проблема — может ли театр помочь людям жить? Так вот, по-моему, в сегодняшней Франции театр не помогает людям жить, а современные французы не имеют потребности регулярно посещать театр.

Во Франции сегодня происходит то, что можно назвать "массифи-кацией культуры" — коммерция стремится отнять у человека индиви­дуальность, свести каждого до уровня потребителя, потенциального покупателя со стертой личностью и унифицированными потребностями. "Купи квартиру, купи виллу, посмотри спектакль..." — зовет коммер­ция. Но боже упаси интересоваться жизнью других, проблемами, кото­рые касаются всех. Потому-то большинство французов сегодня даже не знают, что искусство может помогать им в жизни...

Возьмем в качестве примера наш Театр Женневилье, работающий в парижском пригороде, в рабочем квартале. Обитатели Женневилье не считают театр своим, хотя на его сцене идут спектакли, непосредствен­но к ним обращенные, лучшие современные и классические пьесы. "Те­атр — это слишком сложно, это не для нас", — говорят они. Но если показать им коммерческую постановку, к тому же расхваленную прес­сой, зрители повалят к нам толпой. Вот это и есть современная теат­ральная ситуация во Франции, увиденная не сквозь розовые очки, а взглядом практика сцены, лишенным иллюзий...

Вот еще один, по-моему, поразительный пример. В Театре дез Аман­дье у Патриса Шеро шел спектакль "Восточная набережная" о жителях пригородов современных больших городов, которые не могут приспосо­биться к жестокой капиталистической действительности, в конце концов оказываются раздавленными ею. Он обращен к жителям Нантера— ра­бочего квартала, где расположен театр. Так вот те, для кого предназна­чался этот превосходный спектакль, рабочие, не пришли в театр; тех, о ком шла речь в пьесе Б.-М. Кольтеса, в зале не было. В зале был "весь Париж", театральные завсегдатаи, которых более всего интересует, как поставлена пьеса, как одеты актеры, как освещена сцена, кто занят в ро­лях, но вовсе не то, о чем идет речь в пьесе, для чего поставлен спектакль.

Таким образом, творческая работа театра сводится до уровня про­изводства определенной продукции, которую продают и покупают, до создания продукта потребления, который найдет своего клиента или не найдет его...

Меня волнует также проблема художественного уровня современ­ного театрального искусства. Мы работаем по старинке: вот персонаж X или персонаж Y, вот диалог, а вот речь, пластика и мимика актера... А в это самое время такие художники, как Роберт Уилсон или Ричард Фор­ман, казалось бы, работающие совсем рядом с нами, революционизиру­ют язык театра, создают ситуацию разрыва с традиционными и апроби­рованными средствами сценического искусства, помогают нам понять, что в современном обществе не может функционировать несовремен­ный театр.

У нас во Франции ощущается острый недостаток именно такого те­атра. И какой бы ни была завтрашняя театральная ситуация, в ней дол­жен возникнуть театр, который разобьет отчужденность, отделяющую нас от зрителя, и приобщит французскую сцену к поискам современных художественных средств.