Профессия: театральный критик

Вот уже девятнадцатый год подряд, ежевечернее, в "Комеди Ко-мартен" идет пьеска Марио Комалетти "Боинг-боинг", в которой некий современный Дон Жуан познает радости любви с тремя очарователь­ными стюардессами. Этот спектакль-чемпион догоняет другой "боевик" того же автора — "Дуэт на канапе" в Театре Мишель, чье название го­ворит само за себя. С ними соревнуется комедия Марселя Митуа "Бе­зумства субботнего вечера", в которой, как доверительно и зазывно со­общает все тот же "Парископ", "две дамы комильфо в поисках идеаль­ного возлюбленного встречаются" на сцене Театра Ла Брюйер "с двумя мужчинами вовсе не комильфо". Однако если подобный вариант сексу­альных отношений вам почему-либо не по вкусу, то вы можете отпра­виться в Театр Пале-Рояль, где вас ожидают герои комедии еще одного "классика" "бульварного театра" Франсуазы Дорэн "Поставив все на карту". Содержание пьесы программа передает одной короткой интри­гующей фразой — "женщина и двое мужчин...".

Среди бездумных "комедий" и "музыкальных комедий", состав­ляющих львиную долю рубрики "спектакли недели", можно отыскать произведения даже серьезных драматургов— так, в театре "Ателье" идет новая комедия Жана Ануя "Панталоны" в постановке самого авто­ра. Традиционно высоко на бульварной сцене мастерство актеров: например, в упомянутой комедии Ф. Дорэн занята легендарная Мишель Морган, а в пьесе присяжных поставщиков развлекательных комедий Барилле и Греди "Предпочитаемый" выступают на сцене Театра Мадлен известные актеры Жан Пья, сосьетер "Комеди Франсез", и Жюдит Магр, долгое время игравшая в T.N.P. Вероятно, увлекательно следить за тем, как Анни Дюперей и Бернар Жирардо в комедии А. Эрнотта и Э. Тибера "Слабое внимание" "одолевают", по свидетельству "Парископа", на сце­не Театра Сен-Жорж "роли тридцати персонажей в возрасте от двух до ста лет". Однако яркие актерские индивидуальности меркнут в процессе все усиливающейся интеграции театрального искусства индустрией развлечений, которая так заметна сегодня в Париже. Не знаменательно ли, что самым популярным из драматургов-классиков сделался ныне Эжен Лабиш — его комедии буквально заполнили парижскую сцену.

Я посвятил "бульварному театру" один из вечеров. Дело в том, что парижская пресса настойчиво рекомендует аргентинскую труппу TSE, уже давно натурализовавшуюся во Франции и играющую на француз­ском языке, как один из самых оригинальных театров столицы, отстаи­вающий самобытное видение мира и свою сценическую эстетику. По­становка Альфредо Родригеса-Ариаса "Северная звезда" в Театре Мон-парнас и в самом деле вносит некоторые существенные коррективы в представление о "бульварном театре".

Спектакль оказался своеобразной попыткой внедрить некоторые элитарные философские и эстетические идеи в массовое искусство, приспособить их к обывательскому восприятию, к "привычкам" "буль­варной сцены".

Банальная история убийства с целью ограбления в купе скорого по­езда "Северная звезда", следующего из Брюсселя в Париж, .была изло­жена здесь особым образом. Бытовые подробности и детали уголовного дела обретали здесь многозначительную расплывчатость, очертания ситуаций и характеров теряли определенность, события оказывались непредсказуемыми, лишенными взаимосвязи. На зрителя обрушивался поток эффектов — от локомотива, который на всех парах мчался на зал, до превращения старомодно-чопорного семейства в банду кровожадных преступников. Эти метаморфозы персонажей совершались на всем про­тяжении спектакля. Более того: постоянно пересматривалась и перетол­ковывалась фабула драматического действия. При этом совершенно разное освещение одних и тех же эпизодов оказывалось не просто са­мым неотразимым эффектом постановки, но острием ее идейной и эсте­тической направленности. В сознании зрителя никак не могла сложить­ся единая картина реальности, и спектакль, имевший, по крайней мере, четыре различных зачина и три совершенно разных финала, начинал все больше напоминать старинную игрушку — расписное пасхальное яич­ко, в которое вкладывается еще одно, а в это последнее — следующее и так далее. Постепенно спектакль проникался сюрреалистическим ут­верждением алогизма жизни, экзистенциальной тоской. И, что самое оригинальное, он утверждал призрачность бытия и непознаваемость действительности, нисколько при этом не порывая с эстетикой "хорошо сделанной вещи", столь свойственной "бульварам", не изменяя бодряче-ски-насмешливой интонации. Просто в нем находилось место и претен­зиям на философичность, и элитарной утонченности, и крепкому ремес­лу, сочетавшимся с расхоже-обывательским представлением о мире и человеке. Парижская критика извела много чернил, чтобы определить жанр "Северной звезды", но так и не преуспела в этом. Куда разумнее, на мой взгляд, поступил рецензент еженедельника "Экспресс", отказав­шийся от поисков истины и заметивший: "Для того чтобы оценить все это по достоинству, необходимо оставить в гардеробе вместе со своим зонтом логику и серьезность".