Профессия: ведьма

— Лён, за кого ты меня принимаешь? — перебила я, в упор глядя на вампира. — Я верю, что Круг не действует. Я верю, что ты им не пользовался. Не надо доказывать мне очевидное. Я не собираюсь пополнять коллекцию своих хворей острым радикулитом ради спокойствия Ковена Магов. Если у меня возникнут какие-нибудь сомнения относительно твоей честности, я их сразу выскажу, причём тебе первому. Но, Лён, скажи, как я могу доверять тебе, если ты сам мне не доверяешь?

Он не отвёл глаз, и из них плеснули непонятные мне боль и ожесточение.

— Да, кстати о доверии. Тот кристалл, что ты потихоньку выломала из стены… Спрячь его, чтобы Старейшины не видели. Они очень не любят, когда я вожу в пещеру посторонних.

— Всё-то ты заметишь, — раздосадованно фыркнула я. — Всё, чего не надо. Не нужен мне твой кристалл. Общество твоё — тем более. И память, на которую я взяла этот жалкий обломок, тоже лишний груз. Забирай её, пожалуйста.

С этими словами я запустила кристаллом прямо ему в лоб. В последней фразе речь шла о памяти, предмете более легковесном, и Лён не успел поймать гранёный камень размером с добрый огурец. Порезы на лице всегда сильно кровоточат, я совершенно об этом забыла и перепугалась до смерти, когда вампир, коротко и зло взвыв, схватился за лицо и алая кровь ручейками побежала сквозь пальцы. Кому из нас в данный момент было хуже, трудно сказать. Но если Лён в самом худшем случае лишился глаза, то я находилась в предынфарктном состоянии, именно это себе вообразив. Выбить глаз Повелителю Догевы, метнув в него краденым кристаллом, пусть даже нечаянно — только я могла вляпаться в подобную историю! Я представила, как со всей Догевы сбегаются вампиры, как они в ужасе толпятся у носилок, на которых лежит, душераздирающе постанывая, их обожаемый Повелитель, далеко не такой симпатичный, как прежде, и Старейшины, поражённые его скорбным обликом, указывают на меня трясущимися от праведного гнева перстами, а потом…

Душераздирающий стон вырвался у меня самой. Лён, поморщившись, отнял руку от лица, изучил окровавленную ладонь, достал из кармана скомканный белый платок и прижал его чуть повыше брови.

— Да ерунда, царапина, — неуверенно сказал он, прощупывая ранку через платок. — Вольха? Ты в порядке?

— Мне дурно, — умирающим голосом объявила я, оседая на пол. Забыв о платке, вампир бросился меня ловить. Успел он или нет, я не знаю, но в себя я пришла на его руках, каковые тут же оттолкнула. — Не прикасайся ко мне, обойдусь и без твоей помощи!

И вскочила, шарахнувшись в сторону. Лён остался сидеть, только повернул ко мне голову:

— Вольха, я не хотел тебя обидеть. Просто я никак не могу тебя раскусить… в переносном смысле.

— Не хватало ещё в прямом! — я посмотрела на Лёна, и мне стало смешно. Пристыженный взгляд, как у кота, снявшего сливки с молока и получившего скалкой по лбу. На одежде бурели подсыхающие пятна. — Очень больно?

— Я же говорю — царапина.

— Выходит, мне можно не извиняться?

— А за моральный ущерб? — хитро прищурился Лён.

— Отлично! Начинай, я слушаю.

— Ничего себе! Чуть не угробила, а ещё и хамит, — возмутился вампир, вытирая пальцы платком. Честно говоря, я думала, что он их оближет.

— Ты первый начал!

— А что я такого сделал?

Препираясь и настаивая на сатисфакции, мы как-то незаметно помирились.

— Ну ладно, я не очень-то жалую людей, — наконец признался вампир. — О каком доверии может идти речь, если ежемесячно Стражи Границы вылавливают в осинниках до десятка подозрительных типов в кольчугах из осиновой коры, крест-накрест увешанных плетёнками чеснока? Вряд ли они ходят в догевские леса по грибы. Причём тут, позвольте спросить, чеснок? Почему не лук, морковь или, скажем, репа? Странно, что никто ещё не сообразил промышлять нас при помощи заточенных корневищ хрена, выкопанного в полнолуние чёрной бесхвостой собакой.

— И какое наказание предусматривается за издевательство над животными?

— Чеснок конфискуем. Вместе со штанами. И скатертью дорожка!

— Не удивительно, что о вас идёт дурная слава, — заметила я.

— Смешно сказать, — продолжал справедливо негодующий Лён, — за всё время существования Догевы на её полях не взращено ни единой головки чеснока. И тем не менее, мы экспортируем его в девять суверенных королевств! Через подставных лиц, конечно. Одна запоминающаяся плетёнка, перевитая серебряной проволокой, возвращалась к нам четыре раза, пока не сгнила. А о круговороте кинжалов, крестов и девичьих слёз в склянках можно написать целый трактат.

Вампир досадливо тряхнул головой и поморщился:

— И наоборот… Какие-то экзальтированные девицы… Обнажённые, толпами. Мол, испей меня, хочу жить вечно. На Стражей кидаются, предлагают неприличное. Ребята уже отказываются поодиночке дежурить — боязно.

— Придумываешь! — расхохоталась я.

— Ничуть.

Я тут же представила легион простоволосых, босоногих девиц, с пронзительными воплями настигающих запыхавшегося, затравленно озирающегося Лёна. На этом моё воображение не угомонилось и поместило меня в тройку лидеров, с сачком в руке.

— Не смешно, — вполголоса буркнул вампир.

— Ты о чём?