Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык

В сентябре 1922 года Л. Ю. Бердяева вместе с мужем покинула пределы России. Оставаться в России она не могла не только в связи с высылкой за границу мужа, но и из-за начинавшихся преследований католиков. В августе, так же как и Бердяев, был арестован отец Владимир Абрикосов. Его приговорили к расстрелу, который был заменен высылкой за пределы страны, и, так же как Бердяевы, он уезжал из России 29 сентября. Оставшаяся вместе с сестрами-доминиканками мать Екатерина вскоре также была арестована и начала свой крестный путь по тюрьмам и ссылкам, завершившийся в 1935 году в Бутырской тюрьме^[38]. Принимая во внимание все эти обстоятельства, можно только порадоваться за благополучно сложившуюся судьбу Л. Ю. Бердяевой, преисполненной тихого фанатизма и готовой пойти на смерть за догмат непорочного зачатия. Расставание с Россией было нелегким, поскольку, как с грустью писал Осоргин, «люди разрушали свой быт, прощались со своими библиотеками, со всем, что долгие годы служило им для работы, без чего как-то и не мыслилось продолжение умственной деятельности, с кругом близких и единомышленников»^[39]...

Два года прожив в Берлине, Бердяевы (точнее Бердяевы-Трушевы, поскольку вместе с супругами Бердяевыми жили мать Лидии Юдифовны и ее сестра) с лета 1924 года обосновались во Франции, которая стала им второй родиной. Они поселились в рабочем пригороде Парижа — Кламаре. Сначала снимали квартиру, а в 1938 году переехали в собственный дом, полученный в наследство от друга семьи — англичанки Флоранс Вест. Для одних дом Бердяевых был легендарным Монсальватом — замком хранителей чаши Грааля (для Г. П. Федотова), для других — «Ясной поляной», где живет русский барин, боящийся сквозняков, любящий заниматься философией, решивший стать пророком и достигший успехов на этом поприще (для Б. П. Вышеславцева)^[40]. Частыми гостями в этой кламарской «Ясной поляне» были Л. Шестов, К. В. Мочульский, Г. П. и Е. Н. Федотовы, мать Мария Скобцова, Б. П. Вышеславцев, Ф. Т. Пьянов, М. А. Каллаш, Е. А. Извольская, французские философы Жак Маритен и Габриэль Марсель, французский литературовед Пьер Паскаль, швейцарский теолог Фриц Либ, польский философ, духовник Л. Ю. Бердяе-

18//19

вой о. Августин (Якубисик) и др. Близкими приятельницами Лидии Юдифовны были Р. Г. Осоргина, Эли Беленсон, а также Лидия Иванова — дочь Вяч. И. Иванова («моя Лидия» — называет ее в дневнике Л. Бердяева). Лидия Иванова, перешедшая в Париже в католичество, писала отцу об этой дружбе: «Она мне в каком-то смысле звучит голосом Мамы»^[41].

Л. Бердяева обращалась к мужу — «Ни», он называл ее «Дусык». Лидия Юдифовна занимала особое положение в семье, и создание такого, по-русски уютного, дома скорее всего заслуга ее сестры — Евгении. Л. Ю. Бердяева признавалась мужу: «Мне всегда был чужд и даже ненавистен всякий быт, а особенно семейственный. Я всегда чувствовала себя как бы вне его, над ним. И атмосфера семьи, связывающая, контролирующая, опекающая, хотя бы и любовно — мне неприятна. Я какой-то духовный пролетарий. Нет у меня потребности в родине, в семье, в быте... Я очень люблю и ценю души человеческие, отдельные, самые противоположные. Но все коллективное — не мое. Ты скажешь, а Церковь? В Церкви все преображается в Христе. Но вне Христа всякий коллектив есть рабство в большей или меньшей степени»^[42]. Это, однако, не мешало ей любить своих близких и заботиться о них. По отзыву Е. Ю. Рапп, в Лидии Юдифовне «всегда поражало [...] желание, чтобы каждый из нас (нас было трое) осуществлял свое призвание. Всегда во всем она предоставляла нам полную свободу. И когда в жизни мы делали ошибки, она стремилась помочь нам нести их последствия».

В доме Бердяевых проходили известные собрания католиков, протестантов и православных, по воскресеньям, начиная с 1928 года — традиционные чаепития, «журфиксы», как некогда в Москве и Берлине. Е. А. Извольской, принимавшей участие в таких встречах, они напоминали «домашние собрания» где-нибудь в самом сердце России: «Мы сидели вокруг широкого стола в столовой, из которой открывался вид на липовую аллею, которая в пору цветения наполняла сад своим сладким ароматом. <...> На стол подавались разнообразные, домашнего приготовления пирожные и пироги, поскольку жена Бердяева и его свояченица обе были искусные домашние хозяйки, делившие свой досуг между философскими размышлениями и тайнами кулинарии. Чайные чашки были особенно большой величины, и все мы наполняли их по несколько раз, ведя при этом оживленный разговор»^[43].

19//20

Живя во Франции, Л. Ю. Бердяева стала деятельной участницей русского католического движения, занималась благотворительной деятельностью, опекая тяжелобольных людей; помогала в работе мужу, правила корректуры его статей и книг, а также статей для журнала «Путь», когда начались сложности с его финансированием; бывала на заседаниях Религиозно-философской академии; одно время устраивала в своем доме собрания кружка по изучению текстов Священного Писания. Продолжала писать стихи.