Профессионал (ЛП)

Пока он не будет видеть во мне партнёра, которому можно доверять.

Он отступил.

И вновь я слишком свободно с тобой говорю. - Теперь его скулы окрасил румянец. - Как только ты рядом, я говорю больше, чем следует.

Значит, нам нужно проводить друг с другом больше времени. - Я позволила ему увлечь меня в другой зал.

Или меньше, - сказал он, хоть и очевидно не обрадовавшись такой перспективе.

Разве плохо, если я узнаю о тебе больше?

Не думаю, что тебе понравится то, что я открою.

Так в этом причина его скрытности? Он боится меня отпугнуть? Ничем хорошим это не кончится.

Пока я осматривала очередную экспозицию, вспомнила свой первый семестр в Университете. Мы с Джесс только-только подружились, и она стала встречаться с "многообещающим" новым парнем. И как-то раз он ей загадочно сообщил "не думаю, что понравился бы тебе, знай ты меня лучше".

К его ужасу, она быстро его отшила. А мне объяснила:

Когда мужик говорит тебе что-то подобное, дорогуша, лучше поверь ему на слово.

Мы с Джесс пообещали друг другу, что если мужчина станет говорить о себе в негативном ключе: "я не подхожу тебе", "мне сложно брать на себя обязательства", "я не планирую в ближайшем времени остепениться" - мы обязательно будем к этому прислушиваться.

Севастьян сказал, что он плохой парень. Я думала, он имел в виду свою работу в качестве боевика. Так что же он от меня скрывает?

Может быть, я бы рассказал о себе ещё, - сказал он, - если бы был больше в тебе уверен.

И эта финишная черта по-прежнему оставалась между нами.

Тогда мы снова возвращаемся к "Уловке-22". Мне сложно пожертвовать всем, когда о тебе мне почти ничего не известно. Ты выдаёшь информацию по крупице каждые несколько дней. Такими темпами пройдёт лет двадцать, прежде чем я дам своё согласие.

К слову о времени... Мы подошли к окну в огромных часах д'Орсе. В пространстве между римскими цифрами я могла выглянуть наружу и увидеть внизу затуманенную Сену, огни Лувра и сад Тюильри.

Вид этого раскинувшегося пейзажа заставил померкнуть мои разногласия с Севастьяном, уступив место воспоминаниям об отце, который был "Часовщиком". Когда сдвинулась минутная стрелка, я едва смогла сдержать слёзы.

Как ты справляешься, Севастьян? - мне не нужно было ничего уточнять.

Его лицо превратилось в гранит под давлением.

Я горюю, как и ты. Я много о нём думаю.

Я взяла Севастьяна за руку.

Я всё время о нём вспоминаю по самым разным поводам. - Сегодня я думала о его письме, о тех надеждах, которые он на меня возлагал. А до этого я увидела на рекламном щите белых тигров и сразу вспомнила, как мы с ним вместе смеялись. - Расскажи мне о нём что-нибудь?

Севастьян открыл было рот - чтобы, несомненно, отказаться.

Всего одну историю, - быстро сказала я. - Pozhaluista.

Словно собираясь выступать перед многотысячной толпой, он прочистил горло:

Когда я был с ним всего несколько месяцев, он взял меня на общую встречу. Сын другого вора в законе сказал, на мой взгляд, что-то оскорбительное про Пахана. Я схлестнулся с парнем постарше - это означало, что мы оба должны были драться в центре заполненного людьми склада. "Ты слишком умён, чтобы принимать удары в голову", сказал мне Пахан, когда мы шли сквозь толпу. - Севастьян нахмурился. - Он всегда говорил, что я умный. Так что я ему сказал, что буду "драться с умом".

Я так чётко могла представить себе эту картину: Пахан, сопровождающий его сквозь толпу бандитов, Севастьян с задранным подбородком, напряженно впитывающий внимание Пахана. Потому что никто раньше не давал ему советов.

Пока я шёл к импровизированному месту боя, вокруг орали люди, выкрикивая свои ставки. Мне было всего четырнадцать, и... угроза была серьёзной. - Мягко говоря. Пахан, казалось, очень беспокоился, что меня могут покалечить. Я попросил его не волноваться.

И что он ответил?

Он вздохнул и сказал "Лучше привыкай к этому, сынок". Впервые тогда он назвал меня сыном. И что-то щёлкнуло в моей голове, я понял, наконец, что с ним у меня будет постоянный дом.

Может быть, на протяжении нескольких месяцев он боялся, что ему придётся вернуться на улицу? Покинуть Берёзку? Ох, Севастьян.

И после этого я был сосредоточен на победе, чтобы заставить его мной гордиться.

Ты победил?

От моего поверженного противника меня оттаскивали втроём.

В четырнадцать лет.

Пахан позволил тебе продолжать драться?

Я убедил его, что буду делать это безо всякой причины - или же ради денег и уважения. Ему оставалось только согласиться.

Ты не учился в школе?

Я учился у него, - ответил Севастьян само собой разумеющимся тоном. Пунктика по поводу образования у него не было; неудивительно, что Филипп солгал. Было совершенно ясно, что Севастьян был уверен в своих знаниях и способностях. Также было ясно, что Пахан эту уверенность всячески поддерживал.

Еженедельно он покупал мне книги. По математике, экономической теории, философии, русской литературе. И истории, - продолжал Севастьян. - Он никогда не говорил, что я должен их читать, но наградой являлась возможность обсудить с ним эти книги, обычно, когда он возился с этими проклятыми часами.