Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней

Либерман смотрел на худое мальчишеское лицо: острый нос, клок волос на лбу, уставившиеся на него светло-голубые глаза.

— Я думаю, что вы скоро умрете, — сказал мальчик, — если кто-нибудь не придет к вам на помощь, чтобы отвезти в больницу. — Его дыхание пахло жевательной резинкой.

Либерман кивнул.

— Я могу снова выйти из дома, — сказал мальчик. — Прихватив с собой все книжки. И вернуться попозже. Скажу, что я был… просто гулял где-то. Порой я так и делаю. А моей матери не будет дома до двадцати минут пятого. Ручаюсь, что к тому времени вы уже умрете.

Либерман молча смотрел на него. Еще один доберман покинул комнату.

— Если я останусь и позвоню в полицию, — сказал мальчик, — вы расскажете им, что я сделал?

Собравшись, с силами, Либерман отрицательно покачал головой.

— Никогда?

Он сделал утвердительное движение головой.

— Обещаете?

Он кивнул.

Мальчик взял его за руку.

Либерман опустил на нее глаза.

Потом посмотрел на мальчика, который не спускал с него глаз.

— Если вы согласны, вы можете сжать мне руку, — сказал мальчик.

Либерман видел перед собой его пальцы.

Бесполезно, сказал он себе. Так и так тебе придется умереть. Что за врачи могут быть в такой дыре?

— Ну?

А, может быть, есть в самом деле загробная жизнь. Может, его ждет Ханна. Мама, папа, девочки…

Не обманывай себя.

Он чуть приподнял руку.

Сжал кисть мальчика. Чуть-чуть, еле заметно, на большее у него не было сил.

— Он в самом деле был психом, — сказал мальчик и встал.

Либерман смотрел на его руки.

— Убирайся! — гаркнул мальчик на добермана, который все не мог оторваться от тела Менгеле.

Пес отпрянул и с окровавленной мордой пролетел мимо Либермана, выскакивая из комнаты.

Мальчик подошел к телефону.

Либерман закрыл глаза.

И тут только он все припомнил. И снова открыл их.

Когда мальчик уже готов был снять трубку, он кивнул ему.

Тот склонился над ним.

— Воды? — спросил он.

Либерман покачал головой, давая ему понять, чтобы тот наклонился к нему.

Мальчик снова присел на корточки рядом.

— Есть список, — шепнул Либерман.

— Что? — мальчик приблизил к нему ухо.

— Есть список, — постарался чуть погромче сказать он.

— Список?

— Посмотри, сможешь ли ты найти его. Может быть, в его пальто. Список имен.

Он проводил глазами мальчика, вышедшего в холл.

— Мой помощник Гитлер.

Он продолжал держать глаза открытыми.

Взгляд его упал на Менгеле, лежащего на полу перед диваном. На том месте, где было его лицо, осталась мешанина белого и красного. Кости и кровь.

— Хорошо.

Чуть спустя вернулся мальчик, который двигался, уставясь в бумаги.

Он еле приподнялся.

— Тут и мой отец есть, — сказал мальчик.

Он подтянулся чуть повыше.

Мальчик смущенно взглянул на него и положил бумаги рядом с его рукой.

— Я забыл. Лучше пойду поищу его.

Пять или шесть машинописных листов. Имена, адреса, даты. Без очков трудно читать, все расплывается. «Дюрнинг» — вычеркнуто. «Хорве» — тоже вычеркнуто. На других страницах вычеркиваний нет.

Он сложил бумаги, прижимая их к полу, и засунул во внутренний карман.

Теперь можно закрыть глаза.

Но постарайся остаться в живых. Еще не кончено. Отдаленный лай.

— Я нашел его.

* * *

На него смотрел светлобородый Гринспан. Шепотом он обратился к нему.

— Но он мертв. Мы не сможем допросить его.

— Все в порядке. Список у меня.

— Что?

Курчавые светлые волосы, к которым пришпилена вышитая кипа.

— Все в порядке, — собрав все силы, повторил он. — Список у меня. Всех отцов.

Он чуть приподнялся и — ох! — бессильно рухнул.

Он на носилках. Его несут. Дверной молоток в виде собачьей головы, дневной свет, синее небо.

Он слышит чье-то бормотание, видит поддерживающую носилки мальчишескую руку и устремленные на него блестящие глаза. А под ними острый нос.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Как. выяснилось, тут были достаточно хорошие врачи; во всяком случае, достаточно толковые, чтобы наложить ему шину на руку, подсоединить капельницы и забинтовать его с головы до ног — и спереди, и сзади, сверху и внизу.

В субботу он пришел в себя в реанимационном отделении главной больницы Ланкастера. Всю пятницу он был без сознания.

— С вами все будет в полном порядке, — сказал ему толстенький врач-индус. — Одна пуля прошла через «средостение», — демонстрируя, доктор коснулся своего белоснежного халата. — Она расщепила ребро, нанесла ранение левому легкому и какому-то нерву, управляющему гортанью, вот на столько пройдя от аорты. Другая пуля попала в область брюшного пресса и застряла в его мышцах, следующая раздробила кость и разорвала мышцы левой руки. Еще одна только царапнула ребро справа.

Застрявшая пуля была извлечена, и все раны зашиты. Голос он сможет подать через неделю, дней десять, а через две недели — передвигаться на костылях. О происшедшем было сообщено в австрийское посольство, хотя, — тут доктор улыбнулся, — в том не было необходимости. Из-за газет и телевидения. Детективы рвутся поговорить с ним, но им, конечно, придется подождать.

Дана, склонившись к нему, покрывала его поцелуями; она стояла рядом, сжимая его правую руку и улыбаясь. Какой сегодня день? Под глазами ее были круги, но все равно она была обаятельна.