Профессиональное убийство. Не входи в эту дверь!

– Рэнделла арестовали за групповое мошенничество в октябре двадцать восьмого года. Он получил три года и попал в Кингстон. Дело было серьезным. Подлог помимо всего прочего. Теперь нам можно двигаться дальше.

Я встретился в кингстонской тюрьме с капелланом – рослым, рыжеволосым, веселым человеком с большим крючковатым носом и выпирающей челюстью.

– Рэнделл? – переспросил он. – Воспитанный, вежливый. Я его помню. Такие не нравятся мне больше всего.

– Неуживчивый? – уточнил я.

– Долгое время хандрил. Один раз пытался бежать. Потом стал тихим. Не люблю я этих благовоспитанных, вежливых заключенных.

– Он рассказывал что-нибудь о своей жизни?

– Ни слова. От него ничего нельзя было добиться. Но я готов был держать пари, что не пройдет и трех месяцев на воле, как он снова возьмется за старое. Может, тут вина тюремной системы. Обращаться с каждым заключенным как с неповторимой личностью, требующей особого подхода, нельзя. Иначе тебя обвинят в предпочтительном поведении, и прежде всего пострадают тихие, прилично ведущие себя парни, не создающие проблем. Им не нужно особого внимания. Парни вроде Рэнделла не учатся в тюрьме ничему, кроме того, что в следующий раз нужно быть более осторожным.

– Доходили до вас вести о нем после того, как он освободился?

– Мы дали ему обычное письмо в Ассоциацию освобожденных заключенных. Я разговаривал с ним перед выходом, и Рэнделл сказал: «Большое спасибо». Он не собирался оповещать весь мир, что провел три года в кутузке. Наказания ему не смягчили. Из-за почти удавшейся попытки побега. Да я и не ожидал, что он примет какую-то помощь. Существуют две причины, – капеллан достал табачный кисет, и я вспомнил рекламу табака «Три монахини», – по которым человек отказывается от помощи, выходя отсюда. Первая: он озлоблен, не хочет афишировать себя как бывшего заключенного – он будет жить честно, но прошлое постарается скрыть. Вторая: к этой группе принадлежал наш Рэнделл – он не имеет ни малейшего желания становиться на честный путь. Если бы я мог заглянуть в сознание этого человека, когда он смертельно скучал на моих утренних воскресных проповедях, то увидел бы, что он хитрит, строит планы отплатить обществу за тюрьму, за потерянное время. Если в первый раз он пытался надуть людей на две тысячи фунтов, то в следующий захочет обжулить на сотню тысяч.

– На скамье подсудимых он был один? – спросил я.

– У него были двое сообщников. Один получил восемь лет и должен освободиться со дня на день. Другой умер в тюрьме. Рэнделл не стал бы дожидаться их, да и не пошел бы снова на преступление с двумя бестолковыми жуликами. Принцип поведения Рэнделла заключается в том, чтобы не попадаться. Однажды он сказал мне: его вина в том, что попался. Не знаю, где Рэнделл сейчас, но если он жив, можете поверить мне, что богат и планирует, как стать еще богаче. Последняя весть, какую я о нем получил, – он работал в Девоншире секретарем у какого-то толстосума. Его видел один из моих подопечных, хороший парень, он был каменщиком, пытался застрелить парня, сошедшегося с его женой. Пишет мне каждые три месяца, сообщает, как идут у него дела.

– Давно это было?

– Года два назад. Во всяком случае, менее чем через год после освобождения Рэнделла.

– Адрес его знаете?

– Нет. Но Беннетт, наверное, знает. Несколько дней назад я получил от него письмо. Навестите его.

Капеллан нашел письмо с адресом в Попларе.

– Чарли можете доверять, – добавил он. – Если что случится, сообщите. Мне Рэнделл не нравился, но он любопытный тип, интереснее людей вроде Беннетта. В грехе самое худшее то, что он привлекателен и требует гораздо больше ловкости, чем добродетель. Очень мало у кого из добродетельных людей хватает ума осознать свои возможности. Эти люди просты, как голуби, но они не могут сочетать свою простоту с мудростью змия, как учит Священное Писание.

Капеллан пожал мне на прощание руку, и я ушел. Тюрьма представляла собой большое серое здание, создающее ощущение безнадежности. Я подумал о Рэнделле – энергичном, изобретательном человеке, который строил планы все три года заключения. И согласился с капелланом. Он был любопытным типом. И в нем должно было быть нечто такое, что заставило Фэнни выйти за него замуж. Нечто глубокое, сильное, неповторимое. Одни только деньги не соблазнили бы ее. И я решил отправиться в Поплар. Было четыре часа, лондонские фонари казались золотыми шарами на широких улицах и стрелами света в тесных переулках.