Профессиональный оборотень

— Хватит, хватит, — вступился командор, встревая между нами. — Благородный Труссеведен, дело в том, что брат Альберт — ближайший друг и сподвижник нашего магистра. Фактически они вместе управляют орденом, поэтому будьте осторожнее, а вы, брат, чуточку сдержаннее.

— Осторожность — это мой дефиз! Между мной и фашим монахом назрефал жестокий конфликт, но я не хочу неприятностей для моего князя. — Этот сноб смерил меня высокомерным взглядом.

— Ладно, замнем международный скандал.

Что-то нервы сдают, скоро даже на своих гавкать стану. Нет ничего более раздражающего, чем затянувшееся задание… Во искупление я нежно улыбнулась литовскому рыцарю, но тот шарахнулся и забормотал молитву.

Командор покачал головой и тихо попросил:

— Любимая, у тебя многообещающая улыбка инквизитора, — и, старательно игнорируя мой испепеляющий взгляд, громко добавил: — А вот и суконные ряды, лавка «Ткани и фурнитура», ты это искал, брат?

Действительно, узкие окна были сплошь завешаны разными отрезами, на отдельной витринке — красивые панно с пейзажными зарисовками и небольшие гобелены на религиозные темы. И венец всему — коврик с круглой прорезью посередине (не знала, что в это время использовали в туалетах такие аксессуары) с запечатленной во всем своем великолепии главной местной достопримечательностью — Мальборкским замком! Вот говорите потом, что у побежденных поляков не было чувства юмора. Черного юмора…

— Извините, но мы закрываемся. — Здоровенный дядька в простом платье, видимо хозяин лавки, вышел закрывать ставни.

— Э-эй, у вас же написано: «От рассвета до заката»! — ткнула я пальцем в вывеску на двери.

— Да, но не по пятницам. Пятница — день протеста!

— В каком смысле?!

— По пятницам мы, суконщики, выражаем протест против обложения нас дополнительными налогами и повышения старых. Поэтому или не торгуем вовсе, или сбываем лежалый товар. Не рекомендую… — честно предупредил мужик, проследив за моим жалобным взглядом, брошенным на коврик с прорезью.

— А как же тогда…

— Через час приходите на главную площадь, если хотите послушать наши лозунги.

— Но мы не…

— Тогда приходите на воскресное собрание после церкви в качестве сочувствующих, вижу, вас трогают наши проблемы.

— А если я очень хочу купить…

— То после собеседования вас запишут постоянными членами «Братства суконщиков». Взнос — чисто символический, но ежедневный.

— Вы нас не поняли, я…

— Спасибо за внимание, до завтра, господа. Лавка всегда открыта для добрых покупателей. — Вежливо поклонившись, суконщик захлопнул двери перед самым моим носом. Вот вам и весь частный бизнес во всей красе. Нет, конечно, история движется по спирали, люди не меняются, это все я понимаю… Но не настолько же!

— Пожалуй, мы что-то загулялись. Пора бы уже домой, а то магистр хватится, — заметила я, вопросительно глянув на Алекса. Тот кивнул, на прощание протягивая литовцу руку.

— Не спешите, друг мой, я профожу фас до ворот. Очень рад, что мое пребыфание в этом городе было озарено знакомстфом с таким благородным рыцарем, — чуть не со слезами на глазах признал Труссеведен (моя личность при этом полностью игнорировалась). Я сосчитала до десяти и ни на кого не обиделась, всем повезло.

Мы развернули лошадей и проскакали всего минут пять, как уперлись в маленького, бедно одетого старичка с палочкой, преградившего дорогу. Он таращился на нас таким восторженным взглядом, словно впервые увидел в одной компании монаха и двух рыцарей.

— Господа, Провидение привело вас сюда! — с надрывом воскликнул старец и подслеповато прищурился. — Но нет, неужели и на этот раз мои слабые глаза меня подвели… Голос сказал мне: «Под вечер углядишь монаха ты с тевтонцем, по пыльной улице бредущих вслед за солнцем. Случится лишь сие, беги скорей за ними и приведи ко мне, измазанных в малине!»

— Вэк? — вытаращилась я.

— Видимо, это поэзия, — недоуменно откликнулся командор. — Но при чем здесь малина?

— Э-э, у фас сзади белый плащ дейстфительно ф каких-то красных пятнышках. Наферное, где-то измазались, в этих польских трактирах никогда толком не фытирают лафки…

— Но предо мной два рыцаря, один лишний, — так же надрывно продолжил старичок. — Как же отличить тевтонца от…

— Вот этот — лишний, — я без раздумий показала пальцем на Труссеведена. — Он к нам по дороге пристал и не отстает ни в какую…

— Я бы попросил фас!

— Но голос обещал помощь бедному старику из рук монаха и тевтонца. Другие сочетания не принимаются. Кто же теперь освободит меня от злой напасти?

— Ладно, какие проблемы, дедушка? — Не то чтобы я такая уж альтруистка, но разобраться-то надо. Тем паче что и вправду пора обратно в замок. А то пропустим гибель очередной жертвы, которую, по идее, мы обязаны предотвратить.

Старик оглянулся, приподнялся на цыпочках и, цапнув меня за подол рясы, хрипло выдал:

— В моем доме поселилась нечистая сила! Такое нельзя говорить каждому встречному, я и держал это в тайне даже от соседей. Вы первые, кому можно довериться, я знаю — посвятивший жизнь Господу меня поймет. И рыцарь Креста тоже.