Профессиональный попаданец

Аристократы наши сразу по дворцу рассосались, оказалось, почти у каждого рода тут апартаменты имелись. Не факт, что они тут жили, как большевики в Кремле после Революции, но указывать на визитной карточке в качестве адреса «Гиперион, Большой императорский дворец» было престижно.

Нюрка тоже с папочкой своим уйти попыталась, но была решительно остановлена улыбчивыми ребятами в серо-коричневых мундирах. Таковых перед трапом человек двадцать оказалось, они ловко отсекли ее, командора Эшти и графа Аллена от остальной толпы делегатов из Стрчана. Но никуда не повели, ждали чего-то. Оказалось не «чего-то», а «кого-то», конкретно — меня. Я с корабля спускался последним, как и положено капитану, а внизу меня уже серо-коричневые поджидали. Целых шестеро, из которых двое выделялись более зрелым возрастом, невысоким ростом, округлыми очертаниями и кучей блестящих бляшек и шнурков на верхней части комбезов. Не разберешь даже, где ордена, где знаки различия, а где просто пуговицы или золотое шитье. Больно уж сильно местная форма от земных аналогов отличается. Мне эти двое напомнили пару сухих горошин-переростков, которые кто-то золотыми блесками и мишурой украсил.

Эти господа «из одного стручка» прямо лучились от радости меня видеть и говорили, перебивая друг друга:

— Господин Рей!

— Наверное, правильнее, граф Рей!

— Только, тсс, мы вам ничего не говорили!

— Министр Двора граф Стептон!

— А я, простите, всего лишь жандарм, граф Дарви!

— Наш скромный глава жандармерии!

— И даже не при исполнении…

— Мы так рады знакомству с вами!

— Позвольте вас пригласить!

— В мой кабинет! — сказано хором, с последующим поворотом голов и корпусов друг к другу.

— В мой кабинет! — теперь уже соло, но чье, я не разобрал.

— Там нам будет удобнее!

— Чаю нальете? — вклинился я, в основном, чтобы прервать это активное психическое давление, причем безо всякой ментальной магии.

Министры снова переглянулись, опять же повернувшись друг к другу всем корпусом, довольно забавно это у них получается.

— Всенепременно! И не только чая. Вино, прохладительные напитки и закуски тоже будут.

— Тогда — с превеликим удовольствием, — я как-то непроизвольно подстроился под их манеру речи, но, если уж подыгрывать, то с пользой для себя: — а то, знаете ли, со вчерашнего дня даже горло промочить некогда было.

Не совсем точно, но разговор может оказаться непростым, за едой вести удобнее будет. Всегда можно взять паузу подумать по самому объективному основанию, рот занят. Да и в самом деле, поесть не мешает.

Кабинет оказался большим, с длиннющим начальственным столом в форме буквы «Т». Серо-коричневые скромно уселись по стеночке и попытались слиться с обоями. На место начальника не сел никто, а нас компактно поместили с двух сторон «ножки», причем граф Аллен пристроился к министрам (чем вызвал у них легкое раздражение), а остальные — напротив них.

При таких декорациях разговор разочаровал. Точнее, никакого разговора не было, а только хоровое выступление на тему «Как прекрасна Империя и как хорошо служить Императору». Причем пели не только оба министра, но постепенно к ним присоединились и все мои попутчики, а серо-коричневые от стенок изображали одобрительный гул за кадром, как в сериалах по телевизору.

— Империя — единственно правильная форма государственного устройства, — вещал министр Двора, — ибо позволяет объединять, казалось бы, не объединяемое. В ней все, и отдельные люди, и города, и народы служат одному Императору, перед которым все они равны.

— Нет ни национальных, ни конфессиональных противоречий, — поддерживал его главный жандарм, — никто никого не подавляет, каждый может жить своим укладом, но он знает, что те, кто живет не так, как он, все равно — жители Империи, и они встанут плечом к плечу, дабы отразить внешнюю агрессию.

— Исчезают внутренние границы, нет таможенных ограничений, достижения науки и культуры делаются общими, — это уже граф Аллен.

Даже Нюрка свои пять копеек вставила:

— Имущество одного дворянина может быть разбросано по разным планетам, далеко отстоящим друг от друга, но оставаться в целости и сохранности без его личной охраны.

О том, что Император делается единственным связующим звеном всех частей Империи, и успешность конструкции напрямую зависит от его таланта и личных качеств, я говорить не стал. «Хор» и без моих подсказок переключился на восхваление Императора. А что я еще ожидал?

Император Карлос — образец рыцарской чести и доблести, кристально честен, лично храбр, всегда держит слово, благороден и справедлив. (Вообще-то, все, кроме умения держать слово — сомнительный комплимент для политика, да и слово нужно уметь не только держать, но и давать осмотрительно.) К тому же он молод (всего тридцать пять лет, хотя, по сравнению со столетним дедушкой…), прекрасно воспитан и получил хорошее инженерное образование (а дипломатическое, экономическое, военное?).

Немного напрягло, что никто, кроме командора, ни разу не назвал Императора умным. Случайно? Или министры честные попались?