Профессиональный свидетель

Довольно быстро они снова разговорились.

— Как ваши собачки поживают?

— Отлично, — немного оживился Степан Иванович, — благодарю вас. Не хотите, кстати, завести себе псину? Ах да, вы ведь, кажется, приезжий. Откуда вы, простите, я запамятовал?

Вообще-то я тебе этого не говорил, подумал Гордеев. К чему такое любопытство? Или обычный дорожный треп? В прошлый раз Юрий Петрович предположил, что перед ним — профессиональный юрист. Что он там такое говорил? Модус вивенди. Ничего особенного, конечно, но все-таки…

— Из Санкт-Петербурга. Юрий Павлович Хромеко, к вашим услугам.

— Спасибо, — засмеялся водитель, — только какие мне от вас услуги? Вы на отдых, в командировку?

— Совмещаю приятное с полезным. У меня в вашем городе деловые партнеры, мы пиво вместе делаем.

— Вон как! — уважительно отозвался Степан Иванович. — И как вам у нас работается?

— Не безоблачно, честно говоря, — сохраняя легенду, сказал Гордеев. — Ваши бизнесмены не слишком торопятся выполнять свои обязательства, и меня это беспокоит.

— Баклуши бьют? Это у нас запросто. — Но уточнять ничего не стал.

Тогда Гордеев сам развил тему.

— Вообще-то я пытался их снова вразумить, но теперь, боюсь, придется судиться. Не хотелось мне драчку затевать, однако, видно, ничего не поделаешь…

— Неужто у нас в Белоярске станете судиться? — весело удивился водитель.

— А что, разве не стоит?

— Да так, дело ваше, конечно. — Степан Иванович усмехнулся. — Знаете, Юрий Павлович, как здесь говорят? Законы у нас дубовые, а исполнение их — липовое.

— Не слышал.

— Про законы или исполнение?

— Поговорку. Она сугубо местная? Или это какой-то общесибирский опыт?

— О, молодой человек, думаю, вы еще много чего у нас не слышали.

А Гордеев подумал, что разница в возрасте у них всего не больше десятка лет, но указывать на фамильярность не стал, ему показалось, что Степан Иванович оседлал любимую лошадку и сейчас разговорится. И Гордеев оказался прав.

— Не знаю насчет всей Сибири, но у нас в Белоярске… Вот однажды…

Оказалось, Гордеев действительно не ошибся: Степан Иванович (опять же, если верить его словам) в недалеком прошлом был работником местной прокуратуры, следователем, но его «ушли». Рассказ его был и типичен, и странен. По его словам, когда прижали, ему бескорыстно помог человек, больше в его жизни не появлявшийся.

Степан Иванович и сам был не совсем обычным человеком. Никакой приниженности потерпевшего в нем не наблюдалось. Скорее, в нем была уверенность в том, кто некогда имел власть над меньшими, а затем едва ли не добровольно и по причинам, на его взгляд, не подлежащим обсуждению и для чужого разумения недоступным, изменил свою жизнь. И все-таки рассказ его при всей внешней связности звучал каким-то… вздором, что ли… Не то чтобы у Гордеева создалось впечатление, будто, рассказывая одно, Степан Иванович пытается скрыть другое, нет, просто его история не умещалась в рамки, которые, с точки зрения Гордеева, являлись границами нормальных административно-чиновничьих распорядков. Вроде как у него был шанс остаться в прокуратуре или потом вернуться, едва ли не с повышением в должности и в зарплате, но он, человек нетщеславный, уже выполнил свой долг перед обществом, ну и дальше в таком же духе… Разведение «собачек» — суровых немецких псин — как-то не очень со всем этим вязалось.

И тут Гордеев вспомнил, что кто-то назвал жадность верным признаком того, что человек глубоко несчастен. Франц Кафка это сказал. Великий и несчастный человек, современниками при жизни непонятый и неоцененный. Вот вам и юрист, и миллионер, и несчастные Рудник с Клеонским в придачу. Хотя… Оба они уже были не молоды и не такую уж плохую жизнь прожили. Но тут Юрий Петрович подумал про себя: хорошо все-таки, что сам он — юрист, а не, скажем, писатель вроде Кафки. В юности ведь были какие-то подобные устремления — потрясти мир силой своей мысли и слова. А вообще-то пора прекратить это безумие беспрерывно вспоминать, кто, когда и что говорил. Он все-таки на отдыхе. Хоть и в бегах.

Самое же интересное заключалось в том, действительно ли новая встреча с таксистом случайна, либо он все-таки следит за ним? Вообще-то Белоярск — город не такой уж и маленький, и столкнуться вот так, за здорово живешь?.. Хм. С другой стороны, зачем Степан Иванович сам рассказывает про то, что он профессиональный юрист, следак? Или это — просто легенда для запудривания мозгов? Мол, таксисты — народ словоохотливый, и вся эта болтовня затеяна, чтобы перебить его, Гордеева, нюх, расслабить, а потом… Что потом?

Гордеев вздохнул, расправил плечи и спросил:

— Значит, как профессионал, вы считаете, что здесь мне судиться не стоит, а лучше вытащить ответчиков в Питер?

— Я же не знаю ваших обстоятельств.

— Ну, а адвокаты здесь стоящие есть? — невинным тоном спросил Гордеев. — Начинать-то, наверно, надо с этого — обзавестись качественным юристом…

Степан Иванович усмехнулся и, даже не глядя на своего пассажира, сказал: