Профессиональный свидетель

…Будучи, с другой стороны, вполне традиционным православным верующим, он увлекался и средневековыми мистиками, а потом и дзэн-буддизмом, прочими восточными духовными практиками. В Японии и вовсе научился приемам погружения в медитативный транс…

Гордеев вспомнил Дениса Грязнова и свои неудачные попытки медитации.

…До разгрома еще был год относительных успехов. Но все же Колчак был, скорее, знаменем Белой армии, нежели ее полководцем, стратегом. Зимой 1919/20 года ему предстояло последнее путешествие — через Сибирь по забитым брошенными составами полустанкам. Насквозь промерзшие вагоны были заполнены трупами умерших от тифа солдат колчаковской армии. Транссибирскую магистраль оседлали чехи — бывшие царские военнопленные, но в некоторый момент они готовы были предать и колчаковцев — паровозов им не давали. И тем не менее пять железнодорожных составов с колчаковским правительством и его сопровождением пробивались на Дальний Восток, впереди и позади — два бронепоезда…

Ага, вот опять речь идет о железной дороге. Кто знает, может, и правда все это не случайно?

— Но я все-таки не понимаю… Объясните мне… Как же случилось, что он все-таки проиграл свою войну? Ведь у него за спиной лежала большая часть Сибири, да и денег, говорят, у Колчака было немерено?

— Как случилось? Обыкновенно случилось. Как вообще проигрывают гражданские войны. Красные Колчака потихоньку теснили, чехи не давали проехать, крестьяне тоже не отличались особым дружелюбием — просто стреляли в спины. Когда же в тылу подняли мятеж эсеры, их поддержала часть его собственной армии, и его эшелон блокировали два батальона пятьдесят третьего полка. Представьте, Колчака арестовал штабс-капитан собственной армии, просидевший потом в советских лагерях больше сорока лет! Вот такая судьба! — грустно хмыкнул Реваз.

— А сам Колчак?

— А адмирал Колчак был расстрелян шестого февраля двадцатого года на берегу замерзшей Ушаковки, в Иркутске. Попросил не завязывать ему глаза. Тело его тут же спустили под лед. Вот такая жизнь. Знаете, я бы хотел сделать о нем спектакль. Лучше — фильм.

Так и вижу его с бородой и в грубом свитере — на палубе судна, приближающегося к берегам Таймыра. Или в белом кителе на своем флагмане Черноморского флота! А еще лучше — просто в серой шинели, стремительно шагающего по пыльной степи, а сзади не поспевающих адъютанта и ординарцев. И ничегошеньки они не понимают в том, что скрывается за этим аскетичным лицом. Э-ээх!..

— А вы понимаете? — осторожно спросил Гордеев. Кто знает, вдруг сейчас снова вспыхнет сибирский кавказец, как свечка. Но — ничего подобного.

— Я понимаю, — тихо сказал Реваз. — Все это враки. Ему это все навязали.

— Что навязали?

— Роль спасителя России. Она ему и даром не нужна была. А вот если не даром, если за большие деньги…

— Также известные как бабки, лаве, мани, — вставил Гордеев.

Реваз Чебанадзе смотрел на него немигающим взглядом.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я точно не знаю, но думаю, что вам известно многое о золотом запасе Колчака, который сумел добыть один командарм второго ранга с грузинской фамилией.

— Откуда вы знаете?!

— Я не знаю, я просто делаю выводы. Я юрист и руководствуюсь тем, что есть у меня на руках. В данном случае — слова Валентины о незаурядности вашего дедушки, который сумел уберечь свою семью от репрессий в тридцатые годы. Каким образом? Возможно, он знал, где золото Колчака, и это каким-то образом облегчило участь вашей семьи? Расскажите мне, если знаете…

Чебанадзе еще минуту смотрел на непрошеного гостя с изумлением, но потом черты его круглого лица разгладились, и он пожал плечами. У него был вид очень уставшего человека, которому уже нечего скрывать.

— Не знаю, как вы догадались, но, ткнув пальцем в небо, попали в десятку…

Через полчаса запыхавшийся Чебанадзе догнал Гордеева уже на лестнице.

— Стойте, адвокат! Я забыл сказать вам самое главное!

— Да? — удивился Гордеев. — Неужели есть что-то еще важнее? И что же это?

— Любимая фраза Колчака, которую он повторял обычно на рассвете, знаете какая была?

— Откуда же мне это знать, — пожал плечами Гордеев.

— Он говорил в таких случаях: не надо расходиться, господа, ни в коем случае нельзя расходиться, ведь кто может знать, будет ли когда-нибудь еще так хорошо, как сегодня!

— Хм… Считаете, что это очень важно?

— Конечно!

— Но почему?

— Как вы не понимаете? Он тогда предстает перед нами совершенно кавказским человеком! Эго же принципиально иной подход к жизни: живи настоящим! Не то что у отдельных дальновидных командармов…

Часть третья АСФАЛЬТОВЫЕ ДЖУНГЛИ

1

— Где он? Куда я его положил? — Локтев метался по избе, натыкаясь на столы, табуретки и прочую утварь.

— Что ты ищешь? — угрюмо спросила из угла Анастасия.

— Да подарок твой! Бритву.

Анастасия молча подала отцу станок. Локтев повертел изящную штучку в руке, подергал бороду. И снова забегал по избе.

— Да где они, куда ты их положила?!

Анастасия так же молча выложила на стол ножницы. Локтев взял их, оттянул волосы и, выдохнув, чикнул по бороде. Анастасия не верила своим глазам.