Профессор Мориарти. Собака д’Эрбервиллей

В моём положении было довольно затруднительно объяснять эту исключительно непроизвольную реакцию.

Арбетнот, капитан школьной команды (нынче сделался ярым борцом против непристойных увеселений в мюзик-холлах), ещё рассказывал, что процедура становится гораздо приятнее, если удушаемого нарядить в костюм балерины и дать ему пососать обмакнутый в абсент леденец.

Ох, как я желал Арбетноту оказаться на моём месте и на собственной шкуре проверить эту теорию!

— Джим, что же нам делать? — начала женщина. — Им известно, где мы. Я же говорила: они никогда не оставят нас в покое. Никогда не забудут Сюрпрайз-Вэлли.

В её пронзительном голосе слышалось отчаяние. Прекрасно. Ласситер молчал, значит причитания жены поставили его в тупик.

Я уже видел некоторые преимущества своего положения.

Миновал приступ гнева, прошёл страх опасности, и на меня снизошло холодное и ясное спокойствие.

— Мистер и миссис Ласситер, — чуть придушенным голосом начал я, решив сразу же назвать их настоящими именами, — в данную минуту вас преследуют сумасшедшие иностранцы. Им ни за что не добиться поддержки у британского правосудия. Стань эта история известна общественности, симпатии публики были бы на вашей стороне, а планы колена Данова потерпели бы крах. Те, чьи интересы я представляю, об этом позаботятся.

— И чьи же интересы ты представляешь, Элджи?

А вот на этот вопрос я бы ни за что не ответил честно, отстрели он хоть все ножки у проклятого столика. Лучше уж пусть удавят. Но и после этого Мориарти наверняка наймёт медиума, наложит лапу на мою эктоплазму и удесятерит посмертные страдания.

— Но едва вы выбьете у меня из-под ног этот столик, всё изменится, — продолжал я. — Вы станете убийцами, коварно и трусливо прикончившими героя Британской империи…

Никогда не помешает упомянуть боевые заслуги.

— Даже если скроетесь под вымышленными именами, на вас откроет охоту Скотланд-Ярд, самые внушительные в мире силы, стоящие на охране правосудия…

Ну да, внушительные у них разве что задницы, выпирающие из синих форменных брюк…

— Против вас обратятся все.

Я наконец замолк, давая им время обдумать услышанное.

— Джим, он прав. Мы не можем так просто его убить.

— Он первый вытащил оружие.

— Но мы не в Эмбер-Спрингсе.

Где бы ни находился этот самый Эмбер-Спрингсе, обстановка там явно благоприятствовала подобным упражнениям. Видимо, сказывался сравнительный недостаток полисменов, судей, стряпчих, тюремщиков, судебных секретарей и наборщиков в «Полицейской газете». В иных обстоятельствах я расценил бы это как явное преимущество (такого рода место выглядит куда заманчивее Стритхема), но в ту минуту нравы Эмбер-Спрингса не показались мне привлекательными.

Даже сквозь звон в ушах я расслышал характерный щелчок. Ласситер взвёл курок.

Американец встал прямо передо мной (видимо, решил всё-таки не стрелять в спину). В комнате было темно, и я не очень ясно его видел.

— Джим! — воскликнула Джейн — Хелен.

Полыхнула вспышка, лицо и усищи Ласситера на миг окрасились оранжевым.

Столик ушёл у меня из-под ног, адамово яблоко стиснула петля.

Я ожидал приступа нестерпимой боли.

Но вместо этого всего-навсего рухнул на пол, а сверху на меня упали люстра, обрывок верёвки и кусок штукатурки. Я задыхался, но был жив. Чего ещё желать при подобных обстоятельствах?

Ни леденец, ни даже балетная пачка не сделали бы меня в тот момент счастливее.

Подлый Ласситер пнул меня в бок, но жена вцепилась ему в руку.

Исполненный бессильной злобы удар обнадёживал: меткий стрелок явно потерял самообладание.

Вспыхнул газовый светильник. Кто-то помог мне выбраться из-под обломков, снял с шеи петлю и стряхнул с волос и лица штукатурку.

Я с трудом открыл глаза и увидел над собой розовощёкого ангела.

— Хоро-о-ошенький, — промолвила девчонка с остекленевшими глазами. — Рэч оставит его себе.

VI

Теперь мне связали ещё и ноги, но чувствовал я себя гораздо лучше.

Я сидел на диване в гостиной «Лавровой ветви», а Рэч, она же Фей, играла с волосами своего нового питомца, Морана, и что-то радостно щебетала. Ей, должно быть, уже исполнилось пятнадцать или шестнадцать, но вела она себя как семилетний ребёнок. Я старательно улыбался в ответ на её воркование: дети ведь могут внезапно выйти из себя, а если эту барышню с детским умишком довести до истерики, думаю, она сделается такой же опасной, как и её приёмный папаша.

Рэч познакомила меня со своей любимицей — длинноногой, однорукой самодельной тряпичной куклой с изжёванными жёлтыми волосами. Куклу звали мадам Сюрприз, потому что в животе у неё располагался маленький тайник, где Рэч хранила свои «прелестюшки» — трубочки из-под сигар, набитые конфетами.

Фальшивые Лоуренсы никак не могли решить, что со мной делать.

Хорошо быть превосходным стрелком, но умения, полученные на Диком Западе или, если уж на то пошло, в джунглях, не очень-то годятся для Стритхема. Во всяком случае, если вы весь из себя такой честный болван вроде Джима Ласситера.

Это были люди, загнанные в угол, но по-настоящему порядочные. А значит, слабые.

Рэч лизнула меня в ухо влажным языком.

— Дорогая, прекрати, — пожурила её мать.