Профи

Доложи, яхонтовый мой, доложи. Петра нашего Николаевича я уже на этот счет проинструктировал, он упрется, и вопрос на пару дней зависнет. А больше времени мне и не надо.

— И еще я бы хотел получить деньги на оплату возникших расходов, — и я назвал сумму.

— Однако и аппетиты у вас, — только что от меня услышанное настолько улучшило его настроение, что даже несколько смягчило чувство утраты при мысли о расставании с деньгами (видно, он уже начал считать их своими). — Напишите обоснование.

— Вы же знаете…

— Ах, да, вы же у нас Штирлиц. Ладно, по финансовым вопросам — на следующей неделе к Андрею Степановичу, — то есть никогда. Если я все правильно просчитал, в планы этого красавца совершенно не входило платить мне что-либо, потому что покойникам дензнаки ни к чему.

— И тем не менее…

— Потерпите немного, Станислав, — он очаровательно улыбнулся. — А кстати, что это вы сегодня такой нарядный, уж не под венец ли собрались?

— Все может быть.

Царящая в приемной Даша в образе Марины так посмотрела на меня, что я едва сдержался, чтобы не начать не по-детски приставать к ней прямо на рабочем месте. Все, что я смог сделать, — это постучать указательным пальцем левой руки по наручным часам. Она кивнула и опять улыбнулась — я пулей вылетел из приемной. От греха подальше.

Я нетерпеливо ходил туда-сюда по улице у выезда с территории «сталеваров», весь из себя галстучно-костюмный, в начищенных штиблетах, с гигантским букетом в руках и сияющей физиономией влюбленного пингвина. Она остановила свой джип, выскочила наружу и бросилась мне на шею. Мы обнялись и застыли посреди вечерней Москвы, как будто не виделись целый век. Проезжающие мимо одобрительно и с завистью гудели. Да я и сам себе в этот момент завидовал.

С явной неохотой оторвавшись друг от друга, мы сели в машину: я — за руль, сияющая Даша с букетом, прижатым к груди, — рядом.

— А не слишком ли много эмоций?

— А букетом по физиономии? Я, чтоб ты знал, не играю.

— Тогда вперед!

Я даже не стал проверяться по дороге, и так было ясно, что нас ведут. Даша, как будто это почувствовав, обеспокоилась:

— Ну?

— Не суетись, и вообще, я, кажется, пригласил тебя на ужин. Вот и едем, и плевать мы на всех хотели.

— Вот это я и хотела услышать.

Молодец, девочка, так держать! Главное, не начинать актерствовать, тогда точно выпадем из образа, и все, кранты.

Однажды это уже было со мной, на Ближнем Востоке, более десяти лет назад. Тогда я притворялся английским фотокорреспондентом-стрингером, взбалмошным, трусоватым типом с легким налетом голубизны. Я увековечивал для истории одного местного царька, шейха, или кто он там, забыл уже, большого любителя, как сейчас говорят, попиариться. Торчал там добрых три месяца в ожидании приезда одного его делового партнера, торговца оружием, бывшего генерала Генштаба Министерства обороны бывшего СССР. Генерала-делавара полагалось со всем старанием спеленать и вернуть на Родину, где к нему накопилось немало вопросов.

Но не сложилось. Незадолго до его прибытия наш фотозвездюк устроил что-то вроде пикничка в оазисе посреди пустыни. Все шло очень мило и гламурненько: шейх позировал, гости угощались и тусили, прислуга прислуживала, я старательно фиксировал все это на пленку, охраняющие это великолепие шкафоподобные гоблины безразлично взирали на происходящее через темные очки в позах «руками налегая на мотню».

Те всадники с «калашами», общим числом человек под двадцать, появились незваными из-за барханов внезапно, как будто выросли из песка. Для начала они покосили очередями охрану, а потом взялись за хозяина торжества, его гостей и прислугу. Стрелять им, видно, надоело, и, крутясь среди обезумевших от страха людей, они начали рубить их в капусту саблями.

Я, как и остальные, носился туда-сюда, стараясь увернуться от секущей стали, визжа громче всех других, вместе взятых, пока не понял, что пора выпадать из образа и попытаться остаться в живых. Подскочивший всадник наотмашь рубанул меня сверху и чуть сбоку, я попытался заблокировать удар громоздким кофром с аппаратурой. Получилось не совсем удачно, мне как огнем обожгло левое плечо. Стараясь не думать о боли, я стащил своего неудавшегося убийцу на землю и сломал ему шею. Потом вооружился его автоматом и перевел «флажок» на огонь одиночными.

Крутясь юлой среди нападающих, я по инерции испуганно визжал. Мне удалось уложить с пяток из них, когда двое из оставшихся в живых охранников вышли из ступора и схватились за пушки. Потом к ним присоединились несколько чернобородых красавцев, не то родственников, не то близких друзей организатора веселья, и дело более-менее пошло на лад.

Подоспевшей с легким опозданием подмоге оставалось только преследовать драпающих в сторону горизонта нескольких оставшихся в живых нападавших и попытаться оказать помощь пострадавшим. Сам я этого толком уже не наблюдал, потому что здорово ослаб от кровопотери и вырубился.