Профиль мозга (СИ)

  - Ещё как надо! - расхохотался Петя, открывая свой юнифон.

  - Для начала запомни пароль, - Игорь назвал ряд букв и цифр. - Да смотри, нигде не записывай, а то мои завистники и конкуренты не дремлют - если вдруг кто пронюхает, то сможет на себя всё оформить, и тогда не видать нам с тобой патента! Информация ценная - ты понимаешь, какое я оказываю тебе доверие, сообщая этот пароль?

  - Да-да, Игорь, ещё бы! - сделав большие глаза, усердно закивал Малинкин, потом перешёл на шёпот и раз десять повторил пароль, накрепко затвердив его наизусть. - Всё, я запомнил, теперь давай саму программу!

  Трухакову вдруг стало нехорошо, но на его изувеченном лице это, к счастью, так мало отражалось, что возбуждённый своей великой ролью Малинкин ничего не заметил.

  - Подумать только, - бормотал он, записывая себе "новую необычайно ценную музыкальную композицию с дрим-треком". - Соавтор самого великого Трухакова, с ума сойти можно!

  "Ты очень прозорлив Петюня, именно это с тобой и случится, уж прости!" - Игорь постарался загнать нежданно возникшую острую то ли боль, то ли жалость поглубже, чтоб не выплыла, пока он, после ухода Малинкина, не уничтожит её "бодрящим усталый дух" уколом. Несмотря на стойкую, сформировавшуюся ещё в детстве, а к тридцати шести годам расцвётшую буйным махровым цветом мизантропию, добрый и немного, по-хорошему, наивный Малинкин был Трухакову симпатичен. Не настолько, разумеется, чтобы подвергнуть опасности дело всей жизни, однако проводить завершающее испытание на Петюне оказалось не в пример более мучительным, чем совершенствовать актиматрицу, используя, например, постороннюю Вислоногову. Желая свести риск провала к минимуму, Трухаков решил использовать девицу по максимуму - в результате её бездыханное тело теперь лежало в одном из лабораторных холодильников Игоря. Избавляться от трупа сейчас было слишком тяжело да и некогда.

  * * *

  Черный служебный мобиль мягко и бесшумно следовал по улицам мегаполиса - мощный быстроходный болид с новейшим киберводом, в салоне - чистота и лёгкий запах чего-то приятно свежего, Денису казалось, что натуральной распиленной древесины, хотя откуда он мог знать, если никогда её раньше не нюхал? Зато он прекрасно помнил дух старой пластмассы и затёртой обивки в мобиле "МаКстраха", когда мотался по городу, исполняя обязанности страхового следователя. Начальник его экономил на всём, и на окнах постоянно болтались ошмётки оторванных вручную рекламных липучек. Более или менее чистой оставалась только передняя прозрачная часть кабины - там работали дворники-антиреки, да и то лишь потому, что полное залепление, даже временное, считалось совсем уж откровенным моветоном и могло отпугнуть потенциальных клиентов.

  Управление спецрасследований работало совсем с другими клиентами и такого липучного безобразия никогда не допускало: максимальный антирек "Чистое поле" оплачивался и распространялся на все части мобиля, и обычно сидевшему внутри Денису доставляло истинное удовольствие наблюдать, как подлетающие слишком близко липучки шарахаются во все стороны.

  Но не сейчас. Сейчас Денис ехал, уткнувшись в скрин своего юнифона, и до открывавшихся из мобиля видов ему не было никакого дела.

  Обнаружить вдруг среди ещё не пробитых номеров тех, кому звонил Жираф, личный юнифон Бори Валенты было не просто удивительно, это ошарашивало, как гром среди ясного неба. "...Есть такое понятие... Судьба! Она, Кулак, может свести кого угодно с кем угодно. Она может всё..." - вспомнились Денису слова Бори, сказанные года полтора назад, когда они ещё крепко дружили, не переставая держаться вместе с самого детдома - тогда казалось, никакая сила не способна их разлучить. И вдруг всё в один миг закончилось! Как? Почему? Ну да, Боря струсил, но ведь такая спецслужба, как контрразведка, умеет обрабатывать и пугать так, что мало не покажется. Они надавили на него, жёстко и профессионально, чтобы Боря перестал хакерствовать и не лез куда не следует. Разве в этих обстоятельствах то, что он, опасаясь за свою семью, обрубил связь со старым другом и выгнал Дениса за порог, было таким уж преступлением, что и простить невозможно? Нет, наверное, нет, но...