Профсоюз сумасшедших: Стихи и проза

Просвистя как пружина в стомильный свой рост —

Семицветить горящие строки

В запевающих ротиках звезд.

Июль 1923.

Амур.

ЦВЕТЫ ЗЕМЛИ

Ждите, морские, земные дороги,
Скоро ногами мне вас расчесать!

Леонид Чернов.

Сегодня метнусь из своей берлоги

В великую Радость воскресшим Христом.

— Топчи нас! — кричат мне земные дороги,

И Мир предо мною —

Как письменный стол.

Под марши желудка (какая же музыка

Кроме этой поэту может играть?) —

Иду,

А в глазах Твоя желтая блузка

И огненных мыслей веселая рать.

Пропеллером вою — а там уже паника

На бирже печалей, тоски и гробов.

Смотри — я развесил на мачтах «Титаника»

Свою однодневную Радость — Любовь!

Влачащим печали я гаркаю: — Киньте их! —

Гирляндою Радости душу обвить!

Смотрите— какие невероятные Индии

Каждый день открываю в своей Любви!

Какое мне дело, что даже глаза на вес

Женщины тем и другим продают,

Если я в клочья паршивый свой занавес,

Прятавший в слякоти Радость мою!

А шарик земной — сплошную улыбку

Ртом Брамапутры швыряет в меня: —

Сердце, скорей похоронную скрипку

На кларнеты Веселья менять!

Будем голодными, юными, пьяными

Пулями Радости в сердце врагу:

Девушки, женщины, вейтесь лианами,

Пейте росу из цветов моих губ!

Ты-ли Любовь мою в далях развесила?

Ты-ль напоила огнями мой стих?…

…Даже сгореть и погибнуть мне весело

В диких пожарах безумий моих!

Февраль 1923.

ПЛЮНУТЬ В ЛИЦО

Темною медью как церковь гремящий,

Пьяный от пряной всесветной ходьбы, —

Я — как послушный крокетный мячик

Под молотком судьбы.

Милая — милая!

Ты меня слышишь?

Фабричной сиреной мой рёв:

Снова Любви иглозубые мыши

Теплыми рыльцами

В теплую кровь.

Жадный как пламя,

Голодный Любовью,

Вечно-чужой серой своре мужчин —

Снова несу к Твоему изголовью

Много Любви и немного морщин.

Но теперь, когда весь я —

Сплошная осень,

Когда Ты для меня —

Как машине пар, Когда все говорят: —

Он теперь уже То'син,

Когда Мартом смеется беззубый Январь,—

Я —

Как стальной электрический молот

Самое сердце скуки бить,

Камень тоски как песчинка измолот

Единственным в Мире «Любить».

Вас, положительных, хохот мой дразнит,

Ну-ка, в футляры своих сюртуков!

Весь я — сплошной торжествующий праздник,

Красная метка средь черных листков.

Милые дети!

Позвольте мне туже вам

Петлю стихов, чтоб на землю слеза.

Тонко блеснуть бледнорозовым кружевом,

Сеткой поэз на бычачьи глаза.

А потом…

А потом засмеяться над вами —

Грудой застывших офраченных мяс,

Блестким хохотом выть себе Вечную Память,

Чтоб не стыдно Миру за вас.

Слишком тонко щетинятся

Иглы наших кустарников,

Пятилетье мы пели пред злым дураком, —

И никто не додумался

Поколенью бездарников

Просто выстрелить в рожу веселым плевком.

Мне от вас — пару брюк бы, вина, папиросу

Ну а вам? А вам от меня —

Не пора-ли сюртук похоронных вопросов

На блестящее платье Любви

Обменять?

Впрочем… вы ведь свободны только в 12…

У вас ведь — котлеты, отчеты и нэп,

Вам-ли теперь ерундой заниматься,

Если как блохи цены на хлеб?

А мы вам —

О розовых чашах женщин, —

Когда вам достаточно просто калош,

Женского мяса,

Модного френча,

А ночью с женой —

Оффициальная дрожь.

С шевелюрами Листа, с душою базарников,

Рельсы тупости в даль,

В свинохлев,

В Далеко…

Как я счастлив, что первый

Поколенью бездарников

В рожу выстрелил

Звучным

Веселым

Плевком!

Декабрь 1922.

Кременчуг.

ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Слёзы звезд, небосвод из атласной материи,

А внизу на Земле — океанами кровь.

Перерезать бы дряхлому Миру артерии

И швырнуть эту падаль в ров.

И у старого бога добиться гарантии,

Чтобы в Новой Вселенной — сплошная весна.

А людей бы одеть в ярко-красные мантии,

В ризы бешенной Радости, Смеха и Сна!

Чтоб для них — ни Европ, ни Америк, ни Англий,

Чтобы травы для них не тонули в крови,

Чтоб для них мои песни — второе Евангелие у

Колоссальной Любви.

Наша каста поэтов — святое купечество —

За кредитки стихов Красотою звенеть.

Мы всегда в авангарде твоем, человечество,

Если ты на пути к вековечной весне.

Ну а если и дальше в слепой бухгалтерии

Колоссальными цифрами злобу и кровь, —

Мы разрежем проклятому Миру артерии

И швырнем эту падаль в ров.

Апрель 1928.

Одесса.

МЕТРОПОЛИТЭНЫ УЛЫБОК

Одураченный жизнью — пред смертью брошу

Обалделой Земле своей Радости глыбу.

Храпящему Миру в печальную рожу —

Метрополитэны Улыбок!

В пасхальном набате жужжать и вертеться,

Жужжать и кружиться сплошной каруселью!

Поэты! Куда на Земле бы нам деться

С таким неземным необычным весельем?

Лязгаем Радостью, Смехом скрежещем,

Издеваемся злобно над скорбью столетий.

Хохотом квакаем в рупоры женщин —

Дьявольской Радости буйные дети!

Скорбь и тоску избирая мишенью,

Звонко швыряем Беспечия глыбы:

Мы уже знаем о близком крушении

Метрополитэнов наших Улыбок.

Февраль 1923.

ЭКВИЛИБРИСТИКА ОБРАЗА

«Ярмарке Мечтателей».

Ночь — алмазный хлев, в котором мы доили

Вымя неба, где сосцы — в звезде.

В колокольнях сердца зазвонили

Мы — Пономари Страстей.

В букварях Любви —

Колумбы ижиц солнца,

Акробаты сумасшедших ласк.

Рундучки поэтов — захлебнуться бронзой

(Раненой луны бараний глаз).

Кардиналы Страсти — бешенств Аллилуйа,