Prognosis bona (СИ)

А он почти поверил в свой «дар».

Не то, чтобы Габриэль с детства мечтал быть особенным. В детстве дрался, школу прогуливал – словом, делал все, чтобы отец его заметил среди остальных братьев, но прежде, чем понял, что поступал плохо, отца потерял. Он был близок с Люцифером, держа его, впрочем, на пионерском расстоянии, на ножах с Майклом, занявшим место отца, и слишком покровительственно с Рафаэлем, теперь уже мрачным, но вседа абсолютно спокойным подростком. У него не было талантов в области искусств, как были у Люцифера (да еще и такое влияние на людей!), не было организованности и трудолюбия Майкла (только из-за старшинства), не было даже отличных оценок Рафаэля. Детская обида на мгновение вспыхнула в нем, когда он наткнулся взглядом на потрепанный ноутбук Сэма.

Он расшевелит это бревно!

Габриэль не удержался оттого, чтобы не скрыть лицо в ладонях. Смущение от неловкости самого себя было сильнее прежнего – ну назвал бревном, но почему это так пошло прозвучало в собственных мыслях? С каких пор он вообще начал пошлить?

- Габриэль! – судя по повышенному тону, Кроули звал его в третий раз. На этом обычно его терпение заканчивалось, однажды Габриэль узнал это на своей шкуре. Он должен был принести с поста магнезию – редкостную гадость – но пошел вместо этого в процедурную, подумав, что ему ампула нужна. А ее, оказывается, еще и пьют. Тогда Кроули на мгновение потерял контроль над собой – ох и страшен он, вероятно, в гневе, - подумал тогда Габриэль. А теперь вот взял и в мыслях своих даже не услышал. Устал Габриэль себя корить.

- Извините, задумался, - пробормотал он. Шотландец отвел от него взгляд. Должны были последовать указания, а он так взял и прошляпил их. – Будут какие-то указания? – рискнул он спросить. Но Кроули молчал. Габриэль в один момент почувствовал в себе всю усталость, всю ответственность, на которую не был готов. Он так хотел отказаться от этого всего и вернуться в дом к братьям на остаток лета – все равно Сингер подписал ему практику.

- Я отменяю все назначения кроме физиотерапевтических. Кардиомонитор мы тоже отключим на время – все, что издает звуки и раздражает, - произнес он, и Габриэль сперва ушам своим не поверил. Однако, получив пинков от недобрых медсестер, он быстро научился следить за словами при родственниках больных. – Это значит, что….

- Всей следящей аппаратурой буду я, - тихо проговорил Габриэль. Он осознал, что еще черт знает сколько придется сидеть в этой палате, читая блог какого-то занудного ботаника (а иначе и быть не может), когда за окном лето и где-то совсем рядом море. Он уже достаточно хотел стать врачом, достаточно поработал и вообще во всем этом виноват Майкл. Он подумал о том, что можно было бы позвонить Майклу и рассказать, насколько он ответственный и вообще молодец.

А потом пришло ощущение, что и жить дальше он, похоже, будет вопреки Майклу. Что же он наделал?

«Что же я наделал?

Наверное, дневники типа этого начинают типичными фразами из клубов анонимных анонимов, но я не хочу, чтобы однажды мой брат нашел это и прочел. Или хочу подсознательно, иначе бы не завел этот блог. Будем звать меня дядюшкой Сэмми, тем более что он тычет на меня с плаката на моей стене.

Я не должен был сюда поступать. Я думал, что, оказавшись здесь, разом убегу от всех проблем, но они все равно давят на меня, хотя и остались в Канзасе, далеко дома. Я помню, как отец орал на меня в тот раз, когда я решился рассказать ему о поступлении. Он не верил, что я смогу поступить без оплаты, а с его постоянными проблемами с авторитетом много не заработаешь. За тот месяц он сменил пятую работу, но все равно отказывался от работы у нашего дяди Бобби. Я не знаю, всегда ли он был таким, иногда мне кажется, что все было гораздо лучше при маме, но она умерла так давно, что я, наверное, придумал ее себе в детстве. Я в том возрасте, когда дети начинают замечать ошибки родителей и считают, что говоря о них, доказывают свою самостоятельность.

Вчера я подумал, что родители лет восемнадцать замечают твои ошибки, но все равно не говорят. Нет, я не о том, что ты не убрал кровать или что-то в этом духе. Ошибки значительные, вроде отхода от привычной линии общения. Когда ты внезапно подумал, что можешь взять лопатку и врезать ей посредине разговора жирному пацану из соседнего дома. Они никогда нам не объясняют, почему это плохо, мы принимаем это на веру, терпим наказание, но на деле они никогда не отказываются от нас на эти ошибки и никогда не говорят всей о них правды. Так почему я понял это, уже приехав сюда?».