Прогноз погоды для двоих

Первое, что я замечаю, – она постриглась. Мы с Алексом в отца, рыжие, а мать блондинка. Она всегда очень гордилась своей прической, закрашивала седину, и, хотя волосы давно безнадежно повреждены, для нее было главным, чтобы они оставались длинными и светлыми. Мать не хотела стареть – для нее выглядеть на свой возраст было смерти подобно. Когда я записывалась к парикмахеру, она всегда провожала меня словами: «Только не слишком коротко!», как будто, лишившись длинных волос, я утратила бы свою ценность. А теперь у нее стрижка до плеч, еще короче, чем у меня, – не современная, но и не старомодная. И хотя у корней пробивается седина, старой мать все равно не выглядит – по крайней мере, для своего возраста, – зато кажется очень усталой.

– Алекс, Ариэль, привет! – говорит она, когда мы садимся за стол, и полное имя, которое сейчас почти никто не использует, переносит меня в прошлое.

Не все воспоминания плохие. Помню вкусные субботние ужины, молитвы, которым она учила, тот Хеллоуин, когда мы, нарядившись камнем, ножницами и бумагой, победили на школьном конкурсе и собрали невообразимое количество конфет. Правда, на следующий день нас заставили продать конфеты стоматологу, потому что от них бывают прыщи – не дай бог дочь сделается уродиной!

Бойфрендов матери я почти не помню – только тех, которые пытались с нами подружиться и уговаривали ее обратиться за помощью. «Хочешь, чтобы я подсела на таблетки?! Стала другой женщиной?!» – кричала мать на одного из них, добросердечного бухгалтера по имени Чарли. Мне тогда было одиннадцать, и я не вполне понимала, что значит «подсесть на таблетки».

Я распрямляюсь и натягиваю улыбку, чтобы отогнать мрачные воспоминания о прошлом. Когда снимаю куртку, мать замечает сломанную руку.

– Ари, что случилось?!

– Зрители остались недовольны моим прогнозом, – отшучиваюсь я, но потом сдаюсь и рассказываю полуправду.

– Ох! Слава богу, что обошлось без более серьезных травм!

Алекс говорит о детях и работе, показывает видео, как близняшки танцуют под свою любимую песню Starship – We Built This City. Потом я рассказываю, как дела на КСИ. Мать кивает и даже смеется в нужные моменты, хоть и слегка натянуто. В целом она выглядит если не счастливой, то, во всяком случае, довольной.

И все же я не могу не думать о том, сколько лет она отказывалась от лечения. Сколько ночей мы с Алексом не спали от тревоги за нее, а она делала вид, что все нормально. То, что мать оказалась в больнице, – исключительный случай. Она попала сюда просто потому, что окончательно утратила контроль, испугалась и не знала что делать. А ведь насколько иначе сложилась бы моя жизнь, обратись она за помощью раньше! Конечно, здесь очень много «если бы», однако невозможно об этом не задумываться.

Мать рассказывает о врачах, о групповой терапии, о досуге в больнице, умалчивая, впрочем, о личном.

– Здесь потрясающая кухня, – сообщает она, а я все думаю: что изменилось? Почему она согласилась на лечение? Может, она принимает лекарства только для того, чтобы поскорее выписаться, а дома вновь примется за старое?..

Мать то и дело смотрит на мою перевязь.

– Тебя пустят в эфир со сломанной рукой?

– Очень надеюсь, учитывая, что это моя работа.

– А это не повредит имиджу телестанции?

– С чего бы? Сломанная рука не влияет на мою способность прогнозировать погоду.

Алекс одними глазами предупреждает: «Остановись! Она старается. Дай ей шанс».

– Мы очень рады, что ты здесь, и хотим всячески тебя поддержать, – примирительным тоном говорит он, беря мать за руку.

Она сдержанно улыбается, и я стараюсь не думать, что это значит. Невозможно угадать, что происходит у нее в голове, и вряд ли в этом плане что-то изменится.

В конце концов, как я и боялась, заходит разговор о моем расставании.

– Мы друг другу не подходили, но не сразу это поняли, – пожимаю плечами я, не в силах раскрыть истинную причину.

Я жду, что мать скажет сейчас какую-нибудь гадость, даже и не зная подробностей. «Ты слишком сложная. Он не вынес». Вместо этого она накрывает мою руку своей – увядшей, покрытой возрастными пятнами.

– Мне очень жаль, – говорит мать, и, если закрыть глаза, можно представить, что она извиняется за всю свою жизнь.

15. ПРОГНОЗ: ожидаются сильные волны – в прямом и переносном смысле

– А ты слышала историю о метеорологе, который забыл предсказать гололед? – шутит оператор, когда я встаю перед зеленым фоном.

– Очень смешно, Гленн.

Я морщусь от боли, пока продюсер утреннего эфира поправляет микрофон на моем темно-синем платье – одном из пяти одинаковых. Еле удалось сегодня его застегнуть.

– Диандра, ты уверена, что меня можно пускать в эфир?

– На сто процентов. Помнишь, в прошлом году Джиа сломала запястье на волейболе? Мы тогда показали видео, как все помогают ей в гримерной, и зрители остались в восторге. Можешь пошутить про свой перелом – покажи, что не испытываешь неловкости, тогда и зрители не будут смущаться.

Я следую совету: