Прогнозист

Аркадий Семенович решился: - Я поеду к Тюлеву. Попытаюсь отыскать следы нашего аналитика. - Бог с вами! - отмахнулась Дарьяна Манукяновна. Вам что - жить надоело? Есть пока ещё власть официальная. - Вы имеете в виду Януария Денисовича? - Его, конечно. - А он согласится послать кого-либо из своих силовиков? - Несомненно. Ведь Фидель Михайлович - это его будущий кадр. А кадры подбираются заранее.

Слушая мудрую женщину, Аркадий Семенович про себя умилялся: она словно читала его мысли. Это он, а не Януарий Денисович, готовил его заранее. Готовил на место человека, которого ненавидел, как можно ненавидеть распоясавшегося подонка. А ненавидел он его за то, что тот искалечил жизнь его дочери. Если бы не этот подонок, не его похоть и вседозволенность, Клара уже училась бы в университете, в будущем из неё получился бы толковый экономист и, кто знает, они с Фиделем Михайловичем были бы идеальной парой...

"Это уже утопия", - остановил себя профессор.

- И все-таки я поеду, - твердо заявил он Дарьяне Манукяновне.

В душе она страстно желала во что бы то ни стало разыскать и выручить Фиделя Михайловича, но не посылать туда своих людей. Будет лучше, если это сделают люди Януария Денисовича, у него необъятная власть. Неужели не сможет он уломать бандита? Конечно, бандит бандиту рознь. Очень денежного, пожалуй, и не уломает. - Вы посоветуйтесь с Иваном Ивановичем. Обязательно... - А еще... - продолжала Дарьяна Манукяновна. - Если бандиты потребуют выкуп, надо будет согласиться. Но сделку обставьте так, что это якобы аналитик расплачивается своими кровными. Деньги якобы у него есть даже на очень крупные покупки. Поморский бумкомбинат пока ещё не упущен. Но Тюлев теперь наверняка постарается выложить за него свои "зеленые". Скоро ему будет не до Поморского, - намекнула Дарьяна Манукяновна. - Для восстановления Северного он ещё не один миллион выложит.

Аркадий Семенович уточнять не стал: при чем тут восстановление? Но у Дарьяны Манукяновны зряшних слов не бывает.

Последние данные, которыми располагал товарищ полковник, свидетельствовали, что Тюлев застрял в Архангельске и то не в самом городе, а в лесу на арендованном под вырубку участке.

Своим домашним Аркадий Семенович не сказал, куда он срочно улетает. Сказал лишь: в командировку. Но у Клары чутье, как у ясновидицы. - Папочка, он жив. Ты ему передавай привет и скажи, что мы его любим. - Фантазерка ты... - Ладно уж... По глазам вижу, ты к нему летишь.

27

В то утро, когда Алик в станционном буфете продавал свой автомат какому-то бывшему зэку, а зэк, в свою очередь, передавал оружие жене-алкоголичке и та его прятала в просторную хозяйскую сумку, - в то утро профессор Герчик летел рейсовым ТУ - 134. Прилетел он в Архангельск, в Талаги. И пока Алик травил покупателю, что он офицер ФСБ, из мест заключения конвоирует в Москву знаменитого штангиста, да вот деньги кончились, приходится продавать автомат, а покупатель убеждался, что продавец оружия не врет (да, такого бородатого Власова показывали по телевизору, когда тот избирался в Думу), Аркадий Семенович Герчик, взяв с конвейера свой кейс, вышел на площадь. На такси он добирался до центра.

Город был залит ослепительным солнцем. На высокие белые дома, на полноводную реку глядело бирюзовое небо, но с севера, с моря, тянуло леденящим холодом. Аркадий Семенович в благодарностью подумал о дочери. Дочь настояла, чтобы он вместо легкой кожаной куртки, в которой проходил почти всю зиму, одел дубленку, а кепку-лужковку сменил на теплую удобную заячью шапку. Отказался надень меховые сапоги, посчитал, что брать их ни к чему - в ботинках было удобней, но скоро пожалел: уже в самолете мерзли ноги.

У него было два адреса, по которым он мог разыскать лесопромышленника Тюлева, если тот ещё в Архангельске. Позвонил по первому. Ответил старик, по говору - коренной одессит, еврей. В том, что евреи обслуживают русского миллионера, к тому же усердного патриота, ничего удивительного не было: так оно и должно быть - у кого деньги, тому и служат. Деньги - это магнит, к которому притягиваются люди бойкие любой национальности. А в отсутствии бойкости евреев не упрекнешь.

Квартира, в которую пригласили Аркадия Семеновича, была однокомнатной, из мебели - стол да кушетка, и жилец, как потом оказалось, квартирант, был одинокий вдовец. Назвался он скромно: - Ефим Львович Башин.

Гость тоже представил себя предельно скупо: - Герчик.

Ефим Львович восторженно воскликнул: - Так это вы и есть знаменитый психиатр? Это вы лечили президента? - Консультировал, - уточнил Аркадий Семенович. - Не все ли равно? - Ефим Львович улыбался всеми морщинами своего старческого лица. Он тут же принялся о себе рассказывать, как он добросовестно работал бухгалтером, как по вине директора - нехорошего человека - его на три года поместили в "Кресты" и как потом из "Крестов" его вытащил очень хороший человек.