Программа

— То, что вы сделали, не свидетельствует о вашей глупости или слабости. Взаимные уступки — ключевой аспект жизни в обществе. Если бы в обществе не существовало правил, по которым на уступку следует отвечать уступкой, кто бы захотел первым идти навстречу другому человеку? Как бы тогда вообще функционировало общество? Контроль сознания может начинаться с таких простых безобидных «принуждений», как это. — Он подмигнул Тиму. — Давайте доллар, получите цветок или что-то вроде этого. — Он указал на стул. Тим заметил, что его рука слегка подрагивает. — Прошу вас.

Тим подошел к стулу.

— Я не пытаюсь заставить вас почувствовать себя глупо. Просто пытаюсь показать, насколько коварны эти технологии. У вас есть дети?

Тим почувствовал знакомую боль в сердце:

— Были.

Бедерман сочувственно кивнул, предположив развод, так же, как все остальные:

— Значит, вы помните рождественское помешательство на игрушках? Суперигрушки? Новые игры для приставок, определенная модель куклы Барби?

— Самая модная игрушка, которую каждый ребенок непременно должен был заполучить.

— Точно. Дети берут с родителей обещание, что они получат желанную игрушку, но магазины намеренно ограничивают количество этого товара. Родители в панике скупают другие игрушки, чтобы задобрить своих маленьких домашних тиранов. Магазины игрушек дожидаются конца января, а потом выбрасывают на рынок огромное количество этой самой популярной игрушки. Родителям приходится выполнить обещание перед своими детьми, и — бац — магазины игрушек получают двойную прибыль. Миллионы семей вынуждают покупать никому не нужный хлам, а также раздувать ажиотаж и повышать популярность определенной игрушки, и люди совершенно этого не осознают.

— То есть когда делаешь то, что они хотят, и думать тоже начинаешь так, как они хотят.

— Точно. На чем вы попались? На говорящем роботе?

Тим усмехнулся:

— На тамагочи. — Он вспомнил, как неделями носился по городу, пытаясь найти эту чертову штуку для Джинни. И постоянно терпел издевательства Медведя, который над ним подтрунивал: неужели судебный исполнитель США, обученный выслеживать беглых преступников, не может найти какое-то жалкое пластмассовое яйцо, которое сотнями тысяч штампует игрушечная промышленность? Вместо тамагочи под елку Джинни положили симпатичного пони с сиреневой гривой, а тамагочи купили в феврале. — Я никогда не говорил, что меня ни разу никто не одурачил. Вероятно, это случалось чаще, чем я думаю.

— Контроль сознания намного более сильная вещь, чем кажется на первый взгляд. Это все, о чем я хочу вас предупредить, пристав Рэкли. На самом деле вся штука в том, чего мы не осознаем и о чем не думаем. Вам придется внимательно следить за всеми своими действиями. Даже будучи судебным исполнителем, вы не привыкли так тщательно отслеживать каждый свой шаг.

— Вы в этом специалист. Не дадите какой-нибудь фирменный совет, как мне лучше это делать?

— Здесь задействована технология игры. Только речь в данном случае идет об играх разума. Все секты действуют по определенному числу законов. Вам нужно будет их расшифровать. Каковы двенадцать шагов? Что за семь привычек есть у самых эффективных зомби в секте? Каким десяти заповедям следуют все последователи секты? Как только вы поймете, с какой сектой имеете дело, сможете найти способы самозащиты.

— А что-нибудь из того, что я рассказал о секте, в которую попала эта девочка, вам показалось знакомым?

— Да. Мне показалось знакомым все, — Бедерман улыбнулся. — Указывает ли то, что вы мне рассказали, на какую-то определенную секту? Нет. Те характеристики, которые вы перечислили, практически универсальны.

— Мне говорили, что вы в своей практике имеете дело с множеством людей, вырвавшихся из сект.

— Да, с тысячами таких людей. Очень часто они бывают запрограммированы на самоуничтожение, когда покидают секту. Поэтому обычно их состояние оставляет желать лучшего.

— А за последние годы у вас не было пациентов, завербованных на территории кампуса Пеппердин?

Он с минуту подумал, прижав палец к бороде, потом кивнул:

— Около полутора лет назад ко мне обратилась одна семья. Их сына отвергли члены одной секты, и он жил на улице. Его родители обратились ко мне за помощью, но было слишком поздно. У него к тому времени развилась шизофрения.

— Где он сейчас?

— Полагаю, он все еще в нейропсихиатрическом институте — пытается уловить голоса, которые доносятся до него через пломбы в зубах.

— А где находится этот институт?

— Здесь, в Медицинском центре Калифорнийского университета. Я его туда пристроил.

— Я хотел бы поговорить с ним сегодня. Вы мне поможете?

— Если он еще здесь, конечно, с удовольствием. Я не очень сильно ему помог, но его родители все равно считают, что многим мне обязаны. Не знаю, какую это принесет вам пользу. Он почти все время в ступоре. Этот парень, скорее, жертва секты, а не человек, который смог из нее вырваться.

— Я буду очень вам признателен.