Программист и бабочка (сборник)

– Понятно; диван – в той комнате. Проходите.

– Еще. Кушать буду редиску-помидорку. Овощ. Мясу не предлагайте.

– Одна-а-а-ко…

– Зачем «однако»? Доктор мне мясу не разрешал.

– Простите, я не совсем «въехал». Какой доктор? Вы, кажется, пришли диван ремонтировать или что?

– Въехал-приехал-заехал! Вы что, думал такая работа тьфу-плюнуть делается? Еще. Бог видел…

Далее Вазген Багдасарович, преисполненный собственной значимостью, пустился в пространные рассуждения о невероятной сложности ремонтно-восстановительных работ при реставрации диванов. Об ответственности каждой технологической операции, выполняемой в этом, безусловно, уникальном производстве. А также о законах гостеприимства в отношении авторитетного профессионала, постигавшего потом и кровью вершины мастерства на склонах легендарной горы Арарат, как завещали ему деды и прадеды, по наследству от отца к сыну передававшие утраченные ныне секреты.

– Хорошо, я понял. Организуем. Кстати, диван в той комнате.

– Еще. С эта комната, которому я работаю, унести другую лишнюю мебель.

– Изумительно. А для ученика сбегать за лагманом? Если я кумыс не достану, обычное молоко устроит?

– Это … типа шютка? Еще ученик до узбека не отрос. Э, так, сайгак молодой пока. Его хотелки-желалки никто даже не смотрит.

Тут наш сайгак, услышав из уст Багдасарыча магическое слово «ученик», несколько приободрился – слово предполагало стабильность, благополучие и протекцию мастера в обозримом будущем.

– Проходите в комнату. Обсудим цену.

– Э, что цену? Тьфу-плюнуть. Бог видел, когда отцы и деды…

Далее последовала вторая часть саги об исходе Вазгена Багдасаровича с легендарных предгорий седого Арарата, дабы поведать нам, немытым российским лапотникам, о великом и благородном искусстве творения диванов. И, понимая всю серость хамоватого Саратова, совершенно недостойно расположившегося по божьему недосмотру на берегах, несомненно, великой реки, он прощает мое неуважение к законам гостеприимства и постарается сделать вид, что не заметил «гастрита», как он выразился, в моих речах.

– Простите, Вазген Багдасарович, я все понял. Диван, если не возражаете, – в той комнате.

* * *

Пока Вазген Багдасарович в промасленной спецовке вольготно расположился на новеньком диване, который неделю назад обошелся мне в тридцать тысяч, я молча таскал мебель, дабы освободить место для ремонта другого, старого дивана.

«Нет, конечно, мужик с претензиями, в чем-то даже немного нагловат, амбициозен, – думал я, выволакивая из зала швейную машину, – но с другой стороны, если человек – Мастер с большой буквы, он, несомненно, имеет некоторое право диктовать условия». За швейной машиной последовала тумбочка от телевизора, да и сам телевизор. «Мастерство вообще начинается с уважения к самому себе», – продолжал размышлять я, скатывая палас, который Вазгену Багдасаровичу тоже чем-то не угодил.

Возможно, таким мастерам даже позволительна некоторая эксцентричность в поведении. Например, то, что он без разрешения закурил в комнате. Надо заметить, что никто в моей семье не курит, да и не курил никогда. Тем более в квартире. «Даже друзья, – рассуждал я, выталкивая в коридор постельную тумбу, – зная мою нетерпимость к табачному дыму, выходят курить на лестничную площадку». Хотя… Такие мастера-профессионалы себе цену знают. Мне ли на него обижаться?

Я открыл дверь на балкон, чтобы слегка проветрить комнату от табачного дыма, деликатно улучив момент, пока Вазген Багдасарович самовольно воспользовался унитазом. «Несомненно, и капризы его понятны, – пришла мысль, – заработал на такой работе гастрит, вот и указывает, чем кормить. Конечно, чтобы пройти в туалет, мог бы и разрешение спросить. Но, с другой стороны, может, приспичило?»

Из туалета Багдасарыч степенно проследовал в ванную комнату, тщательно вымыл руки и неторопливо, по-хозяйски, утерся моим полотенцем. Затем, с выражением аристократической брезгливости на лице, отправился бродить по квартире, заглядывая во все углы и изрекая особо ценные советы. Все это время ученик сидел на корточках возле компьютера, где дочка набивала текст очередного реферата. Лицо ученика светилось тихой улыбкой счастливого полудурка, узревшего полет небесной колесницы. Инструмент, который ему приказали протереть и разложить перед работой, был беспорядочно разбросан на полу, и, судя по всему, оказался окончательно забытым.

– Ну как, нравится? Машина у меня довольно мощная!

– У-у-у, шайтан! – восхищенно промычал ученик, тут же почесав у себя под левой подмышкой. Почему-то левой же рукой.

Эту трогательную идиллию разрушил Вазген Багдасарович, вернувшийся с балкона. Там они изволили созерцать наши окрестности, а также оказали мне честь в экспертной оценке качества сварных работ фирмы «Торекс», остеклившей балкон не так давно.

– Покажу «шайтан»! Кому говорил? Инстурмент клал?

– Клал, мастер…

– Где клал? Как клал? Ты, животный!

– Клал, мастер, маму клянус…

– Ты! Инстурмент – хлэб твой! Инстурмент – жизнь твой!

– Клал, э-э-э…

– Бог видел, мама-папа забывай, халва-чурек не кушай, инстурмент нюхай-смотри, – пиль сдувай! Понял, чурка?