Читаем Прогресс от мифа, через логос, к науке? полностью

Однако метафизика логоса не что иное как онтологический концепт. Поэтому заканчивается также сравнение между мифом и греческим логосом с одной стороны и греческим логосом и наукой с другой стороны точно так же, как между мифом и наукой: переходы от мифа к логосу и от логоса к науке были не прогрессом, а переходами к новым аспектам реальности.

12

История духа, таким образом, не должна (здесь я перехожу к последнему пункту) пониматься как линейное движение от примитивного к высшему. Она демонстрирует скачки и повороты, в которых общее направление полностью изменяется. Впечатление подъема к вершине, как было замечено в начале доклада, возникает лишь благодаря тому, что мы рассматриваем историю с ее конца, а именно, от научно-технической эпохи.

Здесь возникает однако вопрос, как объяснить эти скачки и повороты к новым аспектам реальности. Какое объясняющее понятие должны мы положить в основу ответа? Научное, метафизиченское или мифическое? Как только мы применим одно из них, все прочее понимание действительности будет рассматриваться в свете соответствуюшщей онтологии и будет закрепляться в представлении, будто только она истинна и поэтому люди в той или иной степени всегда ей руководствовались. Для этого однако нет теоретических оснований.

13

Но если мы должны отказаться от позиции выносящих приговор истории, что означает тогда наша современная жизнь? Мы живем ведь в научную эпоху, миф и логос давно исчезли с исторической арены и ничто не может пробудить их к жизни.

Такая оценка покоилась бы однако на заблуждении. Это заблуждение, потому что именно в нашем экзистенциальном опыте мы неизменно думаем мифически: в нашем отношении к рождению и смерти, в любви, в отношении к природе, в восприятии искусства и религии. Здесь мы повсюду сталкиваемся с мистерией бытия и вряд ли научное просвещение сможет что-либо изменить. Современный человек живет, так сказать, во многих мирах: научно-техническом мире, который господствует в его повседневности и профессиональной деятельности, однако без труда и непроизвольно оказывается в другом мире, когда любуется пейзажем или мифическим колдовством искусства, посещая церковь, совершено независимо от того, является человек верующим или нет в узком смысле слова. Все эти различные способы переживания мира живут в нем, и только от ситуации зависит, когда они актуализируются. В этой постоянной смене точек зрения выражается также то, что научная эпоха, с одной стороны, прославляется как насыщенная неисчислимымим благами, с другой стороны, сверхрационализация ведет к опустыниванию жизни, которое все более воспринимается как невыносимое.

Заблуждение, о котором я говорю, опасно тем, что оно мифическую сторону нашей жизни только вытесняет, не снимая, и содействует тем самым иррациональной атмосфере. Я напомню о политических псевдомифах недавнего прошлого и современности, некоторых явлениях движения «новый век», модного культа матери и его ритуалах в феминизме.

Однако тяжелейшим заблуждением было бы также полагать, что минувший мир логоса нас больше не касается. Ведь свойствнная ему метафизика, которая нам открыла глаза на то, что есть вообще онтология, пыталась быть учением о сущем в целом. Греческая метафизика навсегда останется неуничтожимой парадигмой, на которую ориентируется философия, открывая нам глаза на онтологическое понимание всех концепций действительности. Только через сравнительное изучение онтологий, для чего античная метафизика образует необходимую предпосылку, позволяет нам не оставлять без критики наш собственный опыт, понимая, что последнее обоснование всегда может быть только метафизическим.

Только если мы сохраняем открытым подход к прошлому и его различным возможностям рассматривать мир, мы можем сохранить критическую дистанцию к современности и предотвратить слепоту. Однако перед нами еще стоит задача вырваться из современной односторонности и преобразовать нашу действительность на основе триады мифа, метафизики и науки.

Дополнительная литература

1. Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994.

2. Hübner K. Die Wahrit des Mythos. Müncn, 1985.

3. Hübner K. Über verschiedene Zeitbegriffe in Alltag, Physik und Mythos, in: F.M. Korff (Hrsg.), Redlics Denken, Festschrift für G.-G. Grau, Stuttgart, 1982.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афоризмы житейской мудрости
Афоризмы житейской мудрости

Немецкий философ Артур Шопенгауэр – мизантроп, один из самых известных мыслителей иррационализма; денди, увлекался мистикой, идеями Востока, философией своего соотечественника и предшественника Иммануила Канта; восхищался древними стоиками и критиковал всех своих современников; называл существующий мир «наихудшим из возможных миров», за что получил прозвище «философа пессимизма».«Понятие житейской мудрости означает здесь искусство провести свою жизнь возможно приятнее и счастливее: это будет, следовательно, наставление в счастливом существовании. Возникает вопрос, соответствует ли человеческая жизнь понятию о таком существовании; моя философия, как известно, отвечает на этот вопрос отрицательно, следовательно, приводимые здесь рассуждения основаны до известной степени на компромиссе. Я могу припомнить только одно сочинение, написанное с подобной же целью, как предлагаемые афоризмы, а именно поучительную книгу Кардано «О пользе, какую можно извлечь из несчастий». Впрочем, мудрецы всех времен постоянно говорили одно и то же, а глупцы, всегда составлявшие большинство, постоянно одно и то же делали – как раз противоположное; так будет продолжаться и впредь…»(А. Шопенгауэр)

Артур Шопенгауэр

Философия
Очерки античного символизма и мифологии
Очерки античного символизма и мифологии

Вышедшие в 1930 году «Очерки античного символизма и мифологии» — предпоследняя книга знаменитого лосевского восьмикнижия 20–х годов — переиздаются впервые. Мизерный тираж первого издания и, конечно, последовавшие после ареста А. Ф. Лосева в том же, 30–м, году резкие изменения в его жизненной и научной судьбе сделали эту книгу практически недоступной читателю. А между тем эта книга во многом ключевая: после «Очерков…» поздний Лосев, несомненно, будет читаться иначе. Хорошо знакомые по поздним лосевским работам темы предстают здесь в новой для читателя тональности и в новом смысловом контексте. Нисколько не отступая от свойственного другим работам восьмикнижия строгого логически–дискурсивного метода, в «Очерках…» Лосев не просто акснологически более откровенен, он здесь страстен и пристрастен. Проникающая сила этой страстности такова, что благодаря ей вырисовывается неизменная в течение всей жизни лосевская позиция. Позиция эта, в чем, быть может, сомневался читатель поздних работ, но в чем не может не убедиться всякий читатель «Очерков…», основана прежде всего на религиозных взглядах Лосева. Богословие и есть тот новый смысловой контекст, в который обрамлены здесь все привычные лосевские темы. И здесь же, как контраст — и тоже впервые, если не считать «Диалектику мифа» — читатель услышит голос Лосева — «политолога» (если пользоваться современной терминологией). Конечно, богословие и социология далеко не исчерпывают содержание «Очерков…», и не во всех входящих в книгу разделах они являются предметом исследования, но, так как ни одна другая лосевская книга не дает столь прямого повода для обсуждения этих двух аспектов [...]Что касается центральной темы «Очерков…» — платонизма, то он, во–первых, имманентно присутствует в самой теологической позиции Лосева, во многом формируя ее."Платонизм в Зазеркалье XX века, или вниз по лестнице, ведущей вверх" Л. А. ГоготишвилиИсходник электронной версии: А.Ф.Лосев - [Соч. в 9-и томах, т.2] Очерки античного символизма и мифологииИздательство «Мысль»Москва 1993

Алексей Федорович Лосев

Философия / Образование и наука