Прогулка по висячему мостику

В их понимании «меньшие братья» чересчур зарвались и посягают на положение для них не предусмотренное, по крайней мере, до тех пор, пока они остаются в земном не человеческом воплощении. Такие, как Женечка обожают все многообразие флоры и фауны, пока не видят в представителях не человеческой природы воплощения высших осознаний. Если же это в какой-то момент происходит, то даже безобидную в земной жизни козявку они начинают почитать за опаснейшее существо, посягающее на исключительность их самости. При этом, «исключительность самости» это атрибут человеческого естества, которое бьется не на жизнь, а на смерть с реалиями сверхъестественного.

То есть, реальное видит букашку, ирреальное — бога, они начинают драться, вследствие чего человеческое сознание решает, что сие существо опасно. Верно?

— Почти, — ответил Зив. — «Почти» не потому что ты в чем-то неправа, а потому что это действительно сложно объяснить.

— И лучше бы ты пока не пыталась этого делать — за словами легко потерять нить Истины.

Ира знала, что они правы. Всё, что она тут только что наформулировала, выглядело и для нее самой полнейшим идиотизмом, лишь отдаленно отразившим то, что она действительно поняла.

— Властвуй собой, разделяя то, что невозможно примирить, — несколько изменив формулировку, повторил ей Зив. — Это не человеческий принцип. Человеческий разум не допускает, что нечто по сути непримиримое и даже взаимоисключающее может сосуществовать, даже не пытаясь заниматься взаимным уничтожением, и даже не пытаясь вступать в борьбу. Человеческий мир это извечное поле битвы добра со злом. Притом добром объявляется все то, что в данный момент оказывается удобным, полезным, выгодным, а злом — все остальное.

Человеческий герой, сотворив кучу немыслимых гадостей, достает для себе подобных вожделенное благо — и это люди объявляют победой добра. А то, что уничтожение стража, который, естественно, с человеческой точки зрения является воплощением зла, и перемещение «вожделенного блага» с определенного ему Бытием места, рушит гармонию Мироздания, на восстановление которой могут потребоваться тысячелетия — этого люди в расчет не принимают. Они просто сетуют на то, что почему-то лишь в их сказках побеждает добро, а в жизни все происходит с точностью наоборот. «Почему?», я думаю, тебе объяснять не нужно.

Понятия «добро» и «зло» люди используют лишь затем, чтобы оправдывать творение последнего «благими» стремлениями во имя первого, — Зив сделал длинную паузу, после которой добродушно проурчал. — А теперь иди спать. И постарайся не мусолить в мозгах все то, о чем мы сейчас говорили. Тебе есть чем заняться в ближайшее время — вот и занимайся.

Глава 25 Осознание цели

Ира открыла глаза. Прямоугольник окна переливался градиентом глубокого, постепенно светлеющего синего, с одинокой чистой и ослепительно яркой утренней звездой в точке золотого сечения. Рядом крепко, но без следов безмятежности на лице спал Женечка. Волна нежности к нему пронеслась сквозь тело Иры приятной теплой дрожью, и она провела рукой по его волосам. Женечка заспано приоткрыл глаза:

— Уже утро? — спросил он.

— По-моему, да, — тихим грудным бархатным голосом ответила Ира.

— Что собираешься делать сегодня?

— Во-первых, позвонить Генке и похвастаться своими успехами.

— Он что, еще не в курсе?

— Нет. Сама я ему еще не звонила, а ему перед погружением в работу запретила меня доставать.

— Так он, бедный, все еще в неведении мается?

— Ага…

— Ирка, и ты будешь настаивать, что это тоже безжалостность, а не черный садизм!?

Ира тепло улыбнулась, а Женечка сгреб ее в свои объятья.

— Звонить, прям сейчас станешь? — спросил он, так и не дождавшись ответа на вопрос о тонкостях различия безжалостности и садизма.

— Наверное…

Женечка не дал Ире договорить, впившись в ее губы страстным поцелуем. Вихрем нахлынувшего блаженства Иру унесло туда, где нет ни света, ни тьмы, ни шума, ни тишины. «Значит, проверки устраиваем!», — искрясь слегка ехидным жизнерадостным восторгом, влетела мысль. Вслед за ней все заволокло густым золотистым светом, который, рассеиваясь, становился Ириной спальней.

— Ира! — в восклицании Женечки испуг смешался с изумлением.

— Я здесь. Всё в порядке, — переводя дыхание, сказала она и нежно обняла его. — Тебе не стоит больше волноваться за меня. Я никогда не пыталась, как ты говорил, сжить себя со свету. Мне нужно было вспомнить — только и всего.

— Ты о чем?

— Неважно… Не знаю… — Ира одним легким движением спрыгнула с кровати.

Женечка дернулся в ее сторону, но увидев, что она вполне уверенно держится на ногах, отпрянул в состоянии потрясения. Ира, посмеялась над ним, и, накинув халатик, выпорхнула из спальни.

— Здравствуй Геночка!

— Ирчик! Солнышко! Я тайно влюблен в тебя!

— Ах! — томно ответила Ира в тон его традиционному признанию.

— Ирчик, следуя элементарной логике, я догадываюсь, что в нашем совместном предприятии есть подвижки, так?

— Истинно так!

— И…?

— Все готово! Осталось только состряпать руководство для «главных коней» Радного. Ты скажи, как у вас там дела?