Прогулка под луной (СИ)

Устроившись за столом бородача, князь принялся за работу. Сошлось. Экран расцвёл ромашковым полем. Дикс открыл отчёты за последний год. Томас Бейкер, Лола Андерсен, Мария — Изабель Гардарес, Женевьева Бесфамильная — он знал только последнюю из них и то недолго. Жилка Опятый, Казимир Войнушко, Франсуа де"Арт, — пустой звук. Рита Корсак — князь улыбнулся. «Ритка Моська», — вспомнил он её обидное прозвище. Глеб Сапронов, Антуан Сенклер — вот уж кого не жалко. Кира Младич — кажется, её представляли впервые на вечере у Офелии. Совсем «зелёная» была. Марк Фишер — новый подопечный Резника. «Как же наставник не доглядел? — растерялся князь. — А, понятно. Вот и сам Резник». Кристина Добролюбова, Мэри Стайл… Дикс подвинулся поближе. С экрана на него смотрела Мэри в своём любимом белом платье. У неё было штук двадцать этих совершенно одинаковых белых платьев. Она задумалась, глядя куда-то вдаль. Лицо было спокойным и умиротворённым. Почему-то такой он подругу детства никогда не видел. Оцифрованный карандашный портрет с резкими штрихами болезненной гордости и холодным блеском широко раскрытых глаз был куда более узнаваем. Ниже даты и сухая справка в пять строчек: «Мэри Стайл — внучка крупного английского феодала. Обращена Звеном Вольфгангом фон Вегельвейдом в двадцать три года. Выездов за границу не было. В ходе разработки загрызла двадцать пять служителей ордена. На допросе сведений не получено. Приговорена к сожжению. Приговор исполнен группой отца Никанора в ночь на десятое мая.

Добавить к основной характеристике за номером 475218в и вывести из списка разыскиваемых».

Князь последний раз взглянул на фотографию и закрыл анкету.

С минуту он бездействовал, тупо глядя в одну точку, и только потом приступил к поиску собственной кандидатуры. В открытом документе всё нарастали и нарастали новые страницы, стремясь полнее охватить каждый поворот его биографии. На месте карандашного наброска, как это полагалось у всех вампиров старше трёхсот лет, была лишь служебная пометка: «утерян при переезде». А цветной снимок делал видимо пьяный, криворукий фотограф: в кадр как-то сбоку попали часть скулы и нос. Вторая фотография располагала лишь видом сзади.

Зато почти с книжными эпитетами было представлено его вековое мотание по миру. Названия городов, улочек, забегаловок, гостиниц, мотелей, театров, рынков, площадей, магазинов, в которых он удосужился побывать. Показания свидетелей чётко протоколировались, их педантичность граничила с паранойей.

«Предпринятые попытки европейского братства по захвату Вегельвейда успеха не имели. Объект осторожен, озлоблен, на провокации не реагирует. Какой — либо закономерности в перемещениях не выявлено».

Видимо, до последнего времени дела в ордене шли из рук вон плохо. Штата для качественной слежки не хватало, записи были обрывочны, а казни приостановились вовсе не из гуманных соображений. Но вот местные гуру нашли финансирование…

Отчёт по своей персоне князь напечатал по образцу и приложил к характеристике. Потом нашёл список разыскиваемых и убрал из него фамилию. Теперь из документов следовало, что Звен Вольфганг фон Вегельвейд перестал существовать, был сожжён малоизвестной группой при попытке покинуть страну. И по идее, дома к нему должны были потерять интерес, хотя бы на какое-то время. Но тут уж без гарантий…

«Слишком много свидетелей, — повернулся на кресле вампир. — Для верности надо бы всё подчистить и как минимум переехать». Он болезненно поморщился, представляя, что замок в этом случае придётся бросить.

— Как договаривались. Зловещего смеха не будет, — возвращаясь в зал, ответил Вегельвейд на немой вопрос послушника.

— Я должен сам проверить, цел ли архив, — испытующе взглянул на него парень.

— Развязать?

— Развяжите.

Дикс медленно покачал головой.

— Ты сейчас кинешься геройствовать и опять окажешься на этом стуле. Мне неохота два раза вязать одни и те же узлы, — бесцветно произнёс он, прислонившись к стене. — Ты ведь жаждешь исправить свою ошибку?

— Я выпустил убийцу! — выпалил Августин. — Мне нет прощения... Теперь кровь ваших жертв будет и на моих руках.

— Не бери на себя слишком много, — устало усмехнулся Дикс. — Я уже лет триста как паинька. А убеждать приходилось особ и поопытней, и похитрее.

— Резня может наскучить или что?

— Меня не тянет на откровенность. Скоро сам узнаешь.

Августин смолчал, но стал на пару тонов белее.

— Не в том смысле, — улыбнулся Дикс, правильно растолковав его опасения. — Я не буду тебя обращать. Мне сейчас только забот с новичками не хватало. Нет. Я про другое… Если решил, что с орденом тебе по пути, то отбрось щепетильность. Навыки палача непременно пригодятся.

— Вы не понимаете орден. Братья — не звери, им тоже насилие претит. Но ради выживания, иногда нужно поступиться своими принципами. Как же иначе?

Князь снова широко улыбнулся и выдохнул в кулак.

— Что? — растерялся Августин. — Я сказал правду!